* * *

В особняке было тихо. Хотел бы я, чтобы такая же тишина царила у меня в голове. Ни звуков хриплого дыхания, ни шепота. Истинное блаженство.

Все казалось таким мирным.

Впрочем, зрелище передо мной говорило об обратном.

С верхней площадки главной лестницы роскошное, открытое пространство внизу выглядело так, словно к массивным бронзовым дверям подъехал грузовик и вывалил на пол тонну спагетти с томатным соусом. Все было заляпано вязкой красной субстанцией, будто целая батарея пушек обстреляла стены и потолок мощными зарядами из говяжьих равиоли, оставив на их поверхности толстый слой ошметков и фрагментов того, что обычно находится внутри человеческого тела.

Похоже, паста болоньезе больше не входит в меню.

Однако на моей одежде не было ни пятнышка. Мои черные ботинки сияли, черные брюки карго и футболка под броней, – стандартная униформа Стражей – не были испачканы кровью. Я был крутым. Невероятно.

Я обвел взглядом помещение. Пожалуй, это была одна из моих лучших ликвидаций – я выследил и уничтожил предателей, которые год назад поддержали Ареса, когда тот попытался захватить контроль над миром смертных.

В Аиде этим засранцам уж точно ничего не светило.

Бок о бок с потомками Олимпийцев лежали и обычные смертные, что связались с плохой компанией, но в основном на полу валялись тела чистокровных. Гематои – так их принято называть. Я закатил глаза. Высокомерия им было не занимать. Они рождались от союза двух полубогов. Их кровь считалась чистой, хотя существовали и полукровки, которые рождались от союза чистокровных со смертными. Полукровки были слабее чистокровных – простая генетика. В них было меньше эфира – субстанции, которая окружала Олимп, а еще смешивалась с кровью богов и всех, кого они создали, давая им жизненную силу. Именно эфир позволял нам чувствовать друг друга. В чистокровных было больше эфира, чем в полукровках, поэтому чистокровные могли, подобно богам, контролировать стихии, полукровкам это было не под силу. Наше общество многие тысячи лет было разделено на страты, потому что чистокровные всегда ставили себя выше полукровок и еще год назад считали их рабами, просто потому, что генетически тем досталось меньше божественной субстанции.

Но смерть уравняла всех, превратив в зловонное кровавое месиво.

Я снова взглянул на раскрытые двери, у которых застыли Стражи. Они боялись войти в здание – я практически ощущал кисловатый привкус их страха у себя во рту. Уголки моих губ приподнялись в легкой улыбке. Они знали, что здесь я. Они тоже чувствовали меня, но я был совсем другим.

Я был полукровкой, а еще Аполлионом – ребенком чистокровного и полукровки. Такой союз многие тысячи лет пребывал под запретом, потому что Аполлионы обладали гораздо большей силой.

И я всегда опережал и тех, и других, обнаруживая места, где укрывались предатели. Так что Стражам обычно оставалось зачищать последствия, что, конечно же, приводило их в полный восторг.

Первой в здание вошла женщина-полукровка. В такой же униформе. Черные волосы собраны в аккуратный высокий пучок. Старше меня – лет тридцати пяти. Стражи редко доживают до такого возраста. Полукровка застыла в дверях – темная кожа посерела – и сжала в руках кинжалы из титана, словно ожидая, что из кровавой массы выскочит чудовище.

Потом женщина-Страж подняла голову, и свет ламп упал на ее широкие скулы. Под ее правым глазом виднелся неровный шрам – кожа там была чуть светлее. Заметив меня, женщина замерла.

Я улыбнулся шире.

В помещение, практически сшибая полукровку с ног, ворвался еще один Страж. Увидев меня, он прошептал:

– Сет.

Страж произнес мое имя так, словно обнаружил чудовище у себя под кроватью, и это мне даже понравилось. Один за другим в дверях возникли еще два Стража. Пятый, изучив, как я поработал над интерьером, согнулся пополам и, опершись руками о колени, расстался с ужином.

Мило.

Многие тысячи лет наше общество существовало втайне от смертных, соблюдая так называемый Кровный порядок. Теперь закон был отменен, а это означало, что полукровки обрели свободу. Теперь никто и ничто не заставит их выбирать между тем, чтобы стать Стражем – охотиться на жестоких тварей, защищать чистокровных, следить за исполнением законов и чертовски быстро погибнуть при исполнении – или слугой, что фактически означало рабство. После отмены Порядка Стражами назначили немало изнеженных чистокровных, которые заняли место полукровок, заявивших: «А пошло оно все к черту, я ухожу».

И ничего хорошего в этом не было.

К примеру, тот идиот, который заблевал окровавленный пол, был чистокровным. Выпрямившись, Страж покачал головой и попятился. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок.

– Я не могу, – выдохнул он. – Я просто не могу.

После чего развернулся и выбежал наружу.

Я вздохнул. Поэтому нам и приходилось так тяжко.

У женщины-Стража яйца были покрепче, чем у сопровождавших ее мужчин. Она двинулась дальше, переступая через ногу, которая когда-то принадлежала парню, валявшемуся у… Нет, его нога лежала у лестницы. Не знаю, откуда взялась та, первая. Женщина открыла рот, словно собираясь что-то сказать, и я весь обратился в слух, но тут воздух колыхнулся и завибрировал от электричества. У меня на коже проступили древние глифы, которые, вращаясь, сформировали защитный слой.

Потолок собора пронзил столп искрящегося синего света, который озарил пол в нескольких шагах от женщины-Стража. Как только сияние померкло, перед нами возник бог.

Стражи поспешно попятились. Кто-то даже упал на колени, не обращая внимания на кровавую жижу на полу. Я же поднял правую руку и средним пальцем потер бровь.

Самый ненавистный для меня тип во всем мире смертных, на Олимпе и в Тартаре, усмехнувшись, скрестил руки на груди. Запрокинув свою заносчивую, надменную и крайне бесполезную голову, он взглянул на меня глазами белого цвета, в которых не было ни радужек, ни зрачков. То еще зрелище.