На крыше Белого дома, в углу Променада[1], огибающего Солнечную комнату[2], есть отколотый кусочек облицовки. Нажав в нужном месте, можно отогнуть его достаточно, чтобы обнаружить сообщение, нацарапанное ключом или, может быть, даже острием украденного в Западном крыле канцелярского ножа.

Даже в тайной истории президентских семей – закрытой от внешнего мира фабрике сплетен, под страхом смерти поклявшейся хранить все в секрете, – не дается определенного ответа, чьих это рук дело. Но все уверены в том, что только сын или дочь президента осмелились бы осквернить священное здание Белого дома. Некоторые уверены, что это был Джек Форд[3] с его страстью к творчеству Джимми Хендрикса и ночными перекурами на крыше, к которой вплотную примыкала его двухуровневая комната. Другие утверждают, что это была юная Люси Джонсон[4] с широкой лентой в волосах, но все это не имеет значения. Надпись же остается на своем месте для тех, кто достаточно сообразителен, чтобы ее найти.

Алекс обнаружил ее в первую же неделю своего пребывания в Белом доме, но никогда никому не рассказывал, как именно это случилось.

Надпись гласит:

Правило № 1: НЕ ПОПАДАЙСЯ

Восточная и Западная спальни на втором этаже, как правило, предназначались для членов президентской семьи. Сначала они представляли собой гигантских размеров опочивальню на время визитов французского политика Маркиза де Лафайета к президенту Джеймсу Монро, но в конечном счете она была разделена на два помещения. Восточная спальня напротив зала заседаний принадлежит Алексу, Джун же обитает в Западной, находящейся возле лифта.

Оба выросли в Техасе, тогда их комнаты с абсолютно идентичными планировками были расположены по разные стороны коридора. Уже в то время было легко угадать увлечения и стремления Джун лишь по тому, что украшало стены ее спальни. В двенадцать это были рисунки акварелью. В пятнадцать – лунные календари и таблицы с драгоценными камнями. В шестнадцать – вырезки из журнала The Atlantic, флаг Техасского университета в Остине, плакаты с американской феминисткой Глорией Стайнем, писательницей-афроамериканкой Зорой Ниэл Херстон и обрывки статей знаменитой активистки Долорес Уэрты.

Комната Алекса всегда оставалась неизменной, и только трофеев по лакроссу и рефератов со временем становилось все больше. Все они теперь пылятся в доме, который они с Джун все еще считают своим, но вынуждены были покинуть. Ключ висит у Алекса на шее – на цепочке, скрытой от посторонних глаз с тех пор, как он переехал в Вашингтон.

Теперь расположенную по другую сторону холла спальню Джун в белых, светло-розовых и мятных тонах, навеянных старыми дизайнерскими журналами 60-х годов, которые хозяйке комнаты удалось отыскать в одной из гостиных Белого дома, украшают обложки Vogue. Комната Алекса когда-то была детской Кэролайн Кеннеди[5], став впоследствии, по словам Джун, предварительно окурившей комнату шалфеем, кабинетом Нэнси Рейган[6]. Алекс оставил нетронутыми симметрично висевшие над диваном пейзажи, но перекрасил стены, бывшие при младшей дочери Барака Обамы, Саше, розового цвета, в благородный темно-синий оттенок.

Обычно президентские дети живут в резиденции лишь до своего совершеннолетия – по крайней мере, такова традиция последних десятилетий. Но в январе, тогда же, когда его мать официально вступила в должность президента Соединенных Штатов, Алекс поступил в Джорджтаунский университет, что, естественно, сделало нелогичным выделение дополнительной охраны и статьи расходов на однушку, в которой ему предстояло жить во время учебы. Той же осенью Джун выпустилась из Техасского университета. Она никогда этого не озвучивала, но Алекс знал, что сестра переехала, чтобы присматривать за ним. Лучше, чем кто-либо другой, она знала, какие номера мог выкинуть ее брат, находясь в самой гуще событий, и лично не раз вытаскивала его из Западного крыла.

За закрытыми дверями своей спальни Алекс может слушать Hall & Oats на стоящем в углу проигрывателе, и никто не услышит, как он мурлычет себе под нос песню Rich Girl, как когда-то его отец. Здесь он может носить очки для чтения, тем временем убеждая всех остальных в том, что они ему не нужны. Он может часами сидеть над своими учебниками, приклеивая на важных страницах разноцветные стикеры. Он не собирается становиться самым молодым конгрессменом в истории США, не заслужив этого, но окружающим необязательно знать, сколько усилий он прикладывает. На кону стоит его репутация секс-символа страны.

– Привет, – слышится голос у двери. Алекс поднимает глаза от экрана ноутбука и видит Джун с двумя айфонами и стопкой журналов под мышкой одной руки и тарелкой в другой. Она заходит в комнату и ногой закрывает за собой дверь.

– Что стянула сегодня? – спрашивает Алекс и освобождает сестре место на кровати, подбирая бумаги.

– Пончики, – отвечает она, залезая на постель. На ней юбка-карандаш и розовые остроносые балетки. Алекс сразу представляет себе колонки журналов на следующей неделе: фото Джун в этом прикиде под заголовком очередной статьи о том, насколько незаменима такая обувь для современной активной девушки.

Ему становится интересно, где же Джун пропадала весь день. Кажется, она упоминала какую-то статью в Washington Post[7]. Или это была фотосъемка для ее блога? Может, и то и другое одновременно? Алексу никогда не удается поспевать за событиями в жизни сестры.

Она кидает стопку журналов на кровать и принимается внимательно их изучать.

– Вносишь свой вклад в великую американскую индустрию сплетен?

– Именно для этого я и училась на журналиста, – отзывается Джун.

– Что-нибудь стоящее на этой неделе? – спрашивает Алекс, потянувшись за пончиком.

– Дай подумать. В In Touch[8] пишут, что я встречаюсь с французской моделью?