– Думаешь, она ему вправду нравится?

Нора пожимает плечами.

– Кто знает? Члены королевской семьи странные. Может быть, обычная учтивость, а может… о, вот он где.

Перед ними возник королевский фотограф и несколько раз щелкнул танцующих, которые – Алекс это точно знал – будут проданы People и появятся в новом выпуске на следующей неделе. Так вот зачем это все? Он использует дочь президента США, чтобы привлечь к себе внимание с помощью слухов? Бог не допустит, чтобы Филипп хотя бы одну неделю появлялся в газетах чаще него.

– А он неплох, – замечает Нора.

Алекс подзывает официанта, решив провести остаток вечера, методично напиваясь.

Алекс никогда не говорил и никогда никому не скажет о том, что впервые встретил Генри, когда ему было еще двенадцать. Он позволяет себе вспоминать об этом, лишь прилично набравшись.

Алекс уверен, что видел лицо Генри в новостях еще раньше, но это был первый раз, когда он увидел его вживую. Джун тогда едва исполнилось пятнадцать, и она потратила часть денег, подаренных ей на день рождения, на ослепительно красочный выпуск молодежного журнала. Ее страсть к скандальному глянцу зародилась довольно рано. В центре журнала были миниатюрные постеры, которые можно было вырвать и приклеить у себя в школьном шкафчике. Если быть максимально осторожным и поддеть скобы ногтем, можно было вытащить постер, не рискуя порвать его.

В одном из таких журналов, прямо посередине, была фотография мальчика с густыми, песочного цвета волосами, огромными голубыми глазами, теплой улыбкой и битой для игры в крикет, перекинутой через плечо. Должно быть, фото не было постановочным, потому что в выражении его лица светилась неподдельная счастливая уверенность. В уголке страницы виднелась подпись розовыми и голубыми буквами: «ПРИНЦ ГЕНРИ».

Алекс по-прежнему не мог понять, что заставляло его вновь и вновь возвращаться к этой фотографии. Он тайком проникал в комнату Джун, находил страницу и касался изображения кончиками пальцев, будто бы это могло помочь ощутить текстуру волос того мальчика. Чем выше его родители взбирались по политической лестнице, тем больше Алекс отдавал себе отчет, что вскоре мир узнает, кто он такой. Тогда он представлял себе фото Генри, пытаясь перенять его уверенность в себе.

(Алекс даже думал о том, чтобы осторожно отогнуть скобы и забрать фото из журнала себе, но так этого и не сделал. Его пальцы были слишком короткие и совсем для этого не предназначены, в отличие от изящных пальчиков Джун.)

Но потом он впервые встретил Генри, услышал от него первые холодные, отстраненные слова. Алекс решил, что ошибся, что тот симпатичный дружелюбный паренек с фотографии нереален. Настоящий Генри оказался красивым, но сухим, скучным и закрытым человеком. Неужели именно с ним сравнивали его все журналы, сравнивал он сам, считая Генри лучше себя и всех, кто на него похож. Алекс не мог поверить в то, что когда-то ставил его себе в пример.

Он продолжает пить, продолжает размышлять и одновременно гнать от себя мысли, затем растворяется в толпе, кружит в танце хорошеньких наследниц европейских престолов и все не может избавиться от воспоминания.

Расставшись после танца с одной из них, Алекс замечает одинокую фигуру, в нерешительности застывшую возле торта и фонтана с шампанским. Это принц Генри с бокалом в руке, наблюдающий за принцем Филиппом, танцующим с невестой. Он, в своей обычной невыносимой манере, выглядит наполовину заинтересованным, словно сейчас ему нужно быть где-то в другом месте. Алекс не может противостоять соблазну разоблачить этот блеф.

Протиснувшись сквозь толпу, он берет с подноса бокал вина и опрокидывает в себя половину его содержимого.

– Если уж решаешь установить себе такой фонтан, – говорит Алекс, незаметно подходя к принцу, – то следует делать сразу два. Всего один фонтан с шампанским на свадьбе – это настоящее позорище.

– Алекс, – говорит Генри со своим невероятно раздражающим напыщенным акцентом. Жилет под его пиджаком расшит золотом и украшен бесчисленными мелкими пуговичками. Чудовищно. – Я все думал, имел ли удовольствие поздороваться.

– Видимо, сегодня у тебя удачный день, – говорит Алекс, улыбаясь.

– И правда, поистине незабываемый, – соглашается Генри. Его улыбка, белоснежная и безукоризненная, просто создана для того, чтобы печатать ее на купюрах.

Алекс знает, что его ненависть взаимна, и это раздражает сильнее всего. Генри просто обязан его ненавидеть, ведь эти двое – полные противоположности друг другу. Но принц почему-то отказывается в открытую демонстрировать свою неприязнь. Алекс не понаслышке знает, что политика предполагает притворство по отношению к тем, кого ты не выносишь, но в глубине души желает, чтобы хотя бы раз Генри повел себя как обычный человек, а не как начищенная до блеска заводная игрушка, выставленная в сувенирном магазине дворца.

Он идеален настолько, что Алексу хочется ему врезать.

– Никогда не устаешь притворяться, – спрашивает Алекс, – что ты выше всего этого?

Генри поворачивается и смотрит на него.

– Не совсем понимаю, о чем ты.

– Я имею в виду… вот ты стоишь здесь и заставляешь фотографов носиться за тобой. Ты слоняешься без цели, словно презираешь внимание, что абсолютно точно не так, ведь из всех девушек ты танцевал с моей сестрой, – говорит Алекс. – Ты ведешь себя так, словно слишком важен, чтобы находиться где угодно. Разве это не утомляет?

– Я… все немного сложнее, – пытается возразить Генри.

– Ха.

– О, – Генри прищуривает глаза, – да ты пьян.

– Я просто говорю о том, что ты мог хотя бы притворяться, что тебе весело. Хоть иногда, – говорит Алекс, небрежно опершись локтем о плечо Генри, что оказывается нелегко из-за того, что Генри на целых четыре чертовых дюйма выше его.

Генри печально смеется.

– Кажется, тебе пора рассмотреть возможность перехода на воду, Алекс.

– Думаешь? – хмыкает Алекс, совершенно не задумываясь о том, что именно несколько бокалов вина придали ему смелости самым наглым образом напасть на Генри с его застенчивым и ангельским взглядом. – Неужели я обидел тебя? Прости, что не одержим тобой так же, как все остальные. Должно быть, тебя это удивляет.

– Знаешь что? – усмехается Генри. – Думаю, ты именно одержим.

У Алекса от изумления отвисает челюсть, а у Генри приподнимаются уголки рта, отражая самодовольство с долей язвительности.

– Просто мысли вслух, – продолжает Генри с обычной вежливостью. – Разве ты не обращал внимания, что я ни разу не подходил к тебе с подобными заявлениями и всегда, когда мы общались, вел себя максимально корректно? Тем не менее ты здесь и пытаешься чего-то от меня добиться. – Он отпивает шампанское. – Так, простое наблюдение.

– Что? Я не… – Алекс запинается. – Ты…

– Приятного вечера, Алекс, – отрезает Генри и поворачивается, чтобы уйти.