Николай Красильников

ПЕРСТЕНЬ С БРИЛЛИАНТОМ

Галина Ильинична проснулась в совершенно разбитом настроении. Сна как не бывало. При малейшем шорохе в подъезде вздрагивала, вскакивала с постели, на цыпочках подходила к дверному глазку: не идет ли?..

Но сына не было. Впервые за последние годы, когда стал он из несуразного несмышленыша-мальчика долговязым стеснительным подростком, не пришел ночевать домой... Сердце матери изболелось. Где бы он мог пропадать? У кого? Да и не случилось ли чего-нибудь дурного?.. Ведь Сережка такой паинька. Совсем домашний мальчик. Не шумный, мечтательный.

Чего только не передумала за ночь мать. А перед самым рассветом забылась. Всего-то на несколько минут. И приснился Галине Ильиничне неприятный сон. Будто вытащили у нее изо рта здоровый зуб. Да больно так. Она чуть не вскрикнула. И открыла глаза.

Было тихо. Так тихо, что даже слышно, как на кухне из крана капает вода, вздыхает за открытой форточкой ветер. «Очень плохой сон, — подумала Галина Ильинична, — не к добру». И она не выдержала: уткнулась в подушку лицом, зарыдала.

Но тут раздался резкий телефонный звонок. Она подбежала к телефону, лихорадочно схватила трубку.

— Алло! Слушаю...

— Галина Ильинична, это вы?.. — послышался, как ей показалось, настороженный голос. Но она его сразу узнала. Это был голос Ромы, одноклассника и приятеля Сережки. Она вчера Роме звонила. И другим одноклассникам Сережки тоже. Спрашивала, не видели ли они сына. И у кого он может находиться.

— Да, я, — выпалила Галина Ильинична.

— Серый не заявлялся? — уже бодро поинтересовался Рома.

— Нет, — упавшим голосом обронила Галина Ильинична. — А ты что хотел?..

— Тоже беспокоюсь: где он? Сегодня собирались в киношку смотаться. Шичный американский фильм!

— Не было, не было, — повторила Галина Ильинична и положила трубку.

И снова жуткая тишина окутала комнату.

Сквозь тюлевые занавески пробивалось утреннее солнце.

Проходя мимо зеркала, Галина Ильинична мимолетно посмотрела в него. Из светлого квадрата глянуло навстречу опухшее от бессонницы лицо с редкими ранними морщинами. Будто чужое. «Как хорошо, что сегодня не на работу. Суббота», — вздохнула она.

В полдень в райотдел милиции по телефону поступило тревожное сообщение. В новом микрорайоне города в канализационном колодце был обнаружен труп. Сообщавший назвался сантехником, говорил сбивчиво, часто путался — видимо, волновался. Следственно-оперативная группа УВД немедленно выехала на место происшествия.

Еще издалека на пустыре возле недостроенной девятиэтажки милиционеры увидели группу людей. Те явно обсуждали происшедшее, яростно жестикулировали руками, о чем-то громко спорили. Увидев приблизившуюся милицейскую машину, они сразу смолкли, расступились в сторону.

Вперед выступил небритый средних лет мужчина в замасленном комбинезоне и в резиновых сапогах, из-за голенища одного торчал разводной ключ. Каким-то особым чутьем он угадал старшего опергруппы и, заикаясь, стал докладывать:

— Т-товарищ н-начальник. Э-т-то м-мой уч-часток. В-вот п-пришел от-отключить от-топление и в-вижу в-в яме м-мертвеца...

Старший группы внимательно выслушал сантехника-заику и подозвал молоденького милиционера.

— Товарищ лейтенант! Запишите в протокол показания этого гражданина, — сказал и направился к открытому люку.

Ночью над городом разразился сильный ливень, и вызывать оперативника с розыскной собакой не было никакого смысла. Скорее всего, преступление совершено до ливня: ведь окрест и далеко вокруг никаких следов не наблюдалось. И земля еще не подсохла.

Следом за милицейской машиной подкатила «Скорая» из морга с двумя дюжими санитарами в белых халатах.

Труп без особого труда выволокли из колодца. Убитым оказался светловолосый подросток. На ногах — адидасовские кроссовки, одежда — потертые джинсы, легкая спортивная куртка. На шее у него болтался обрывок телефонного провода.

— Мм-да, — сокрушенно произнес старший группы и распорядился, чтобы как можно быстрее произвели судебно-медицинскую экспертизу.

Какая-то бабушка в плаще и ситцевом платочке набожно перекрестилась.

— Изверги, — прошептала она. — Человеческая жизнь уже ни во что не ценится.

— Ценится, — хихикнул щербатый парняга. — Если у тебя полный карман синеньких и новый мерседес!..

Таких страшных, циничных насильственных убийств (а что насильственное, старший следователь прокуратуры Марат Давлятович Ахунов нисколько не сомневался) в последние месяцы на его памяти не происходило. И слава богу! Правда, нечто подобное случилось зимой в девичьем общежитии педучилища — об этом рассказал ему приятель, майор милиции. Там подруги убивали одну новенькую, на чердаке. Убивали с изощренным хладнокровием — вилками. Завязали ей рот чулком и долго поочередно втыкали их во вздрагивающее истерзанное тело девчушки. Наутро пострадавшая, к счастью, чудом оставшаяся в живых, кое-как сползла по лестнице вниз и потеряла сознание. Виновниц, конечно, сразу нашли, был суд. Их отправили в колонию, а остальные девицы делали вид, будто ничего не произошло...

— А что? — недоуменно пожимали они хрупкими плечиками. — Сама виновата. Будет знать, как отбивать парней.

«И откуда такой оголтелый цинизм в этих юных существах? — размышлял потом не раз и не два Ахунов. — А ведь многим из них вскоре предстоит стать матерью. Чему они научат своих будущих детей?..»

Да, страна и все общество переживают сейчас страшный кризис. Тотальная нехватка всего: продуктов, одежды. Кругом очереди. Цены — те просто взбесились. Уже стали привычными талоны, купоны... Это, так сказать, нужно пережить... Но ведь когда-нибудь должно же наладиться. Пусть многое из старого уже не спасти. И не надо. А вот здоровый духовный стержень народа надо во что бы то ни стало сберечь. И это можно и нужно сделать... Но чтобы воровать, грабить, убивать...

Так всегда думал следователь Ахунов. И в последней мысли его не смог бы переубедить никто.

В этот же день работающий в «связи» с Ахуновым лейтенант Тимофеев привел в кабинет к Марату Давлятовичу гражданку Игнатенко Галину Ильиничну, которая принесла заявление. В нем подробно излагалось исчезновение сына. К заявлению была приложена фотокарточка. Белобрысый подросток, в костюме и галстуке, на правой щеке родинка. Запоминающееся лицо. Марат Давлятович, немало уже повидавший в жизни страшного, даже вздрогнул: с фотографии на него смотрел тот, задушенный, парнишка. Однако Ахунов сумел погасить в себе это предательское волнение. Мягко улыбнулся. Но расстроенная женщина успела каким-то материнским чутьем уловить в нем перемену.

— Что? — она сделала шаг вперед. — Его... уже... нет... Скажите правду.

— Что вы, что вы! — заторопился Ахунов успокоить женщину с заплаканным лицом. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы отыскать вашего сына...