Лаура Эскивель

Горячий шоколад на троих

Глава I

Январь

ИНГРЕДИЕНТЫ:

1 банка сардин;

1/2 колбаски чорисо;

1 луковица;

душица;

1 банка чили;

10 булочек.

Способ приготовления

Мелко покрошить лук. Мой вам совет — положите кусочек лука на темя, чтобы не рыдать в три ручья, пока его режешь. Ведь что самое ужасное, когда режешь лук? Не то, что ты плачешь, хотя это и само по себе утомительно, а то, что порой, начав плакать, уже не можешь остановиться — так щиплет глаза. Не знаю, как с вами, но со мной такое случалось. Причем неоднократно. Мама считала, что я каким-то образом унаследовала чувствительность к луку от Титы, бабушкиной сестры.

Говорят, что Тита была настолько чувствительна, что еще в животе у прабабки ревела без остановки, пока та резала лук. И плакала она так громко, что даже кухарка Нача, глухая на одно ухо, могла услышать ее, не напрягая слух. В один прекрасный день плач спровоцировал родовые схватки. Прабабка и пикнуть не успела, как Тита выскочила на свет раньше срока, прямо на кухонный стол. И с первым глотком воздуха она вдохнула запахи кипящего вермишелевого супа, тимьяна, лаврового листа, кориандра, кипяченого молока, чеснока и, само собой, лука.

Как вы понимаете, обошлось без обычного в таких случаях шлепка по попе. Ведь Тита начала плакать еще в утробе, как будто уже подозревала, что ей на роду написано остаться старой девой.

Нача говорила, что Титу вынесло в наш мир на гребне гигантской волны слез, которая перехлестнула через край стола и растеклась озером по полу.

Вечером того же дня, когда тревоги остались позади, а озеро испарилось на солнце, Нача смела с красного кафеля кристаллики соли и заполнила ими до краев пятикилограммовую банку. Потом она еще долго обходилась при готовке без покупной соли.

Необычные обстоятельства, сопутствовавшие появлению Титы на свет, объясняют ее горячую любовь к кухне, на которой она провела большую часть жизни, начиная практически с самого рождения. Ведь ей было всего два дня, когда от инфаркта скончался ее отец, мой прадед. У матушки Елены от переживаний пропало молоко. И поскольку в те времена еще не продавали сухих молочных смесей, а кормилицу найти не удалось, вокруг голодного младенца случился настоящий переполох. И тогда Нача, которая знала все о приготовлении пищи, — а сверх того и о многом другом, о чем мы здесь распространяться не будем, — предложила взять кормление Титы в свои руки. Она полагала, что никто лучше нее не справится с этой задачей — «поправить желудок невинной малышке», так она сказала. Пусть у нее никогда не было собственных детей и она не умела ни читать, ни писать, на кухне, как уже говорилось, ей не было равных. Матушка Елена приняла предложение с благодарностью. Скорбь и груз ответственности о ранчо, доходы с которого едва позволяли сводить концы с концами и платить за образование дочерей, совершенно не оставляли времени на заботы о питании грудничка.

С этого дня Тита поселилась на кухне и на атоле[1] и чаях подрастала на редкость здоровой и цветущей. Нетрудно понять, как у нее развилось шестое чувство ко всему, что касалось еды. Например, голод посещал ее согласно установленному на кухне распорядку. Утром, едва ноздри улавливали запах сварившейся фасоли, или в полдень, когда закипевшая вода бульканьем звала ощипывать кур, или вечером, когда из печи тянуло свежеиспеченным хлебом, Тита понимала, что и ей пора подкрепиться.

Иногда она рыдала без всякого на то повода, — это когда Нача крошила лук. Но поскольку обе знали причину этих слез, их не воспринимали всерьез и даже рассматривали как некую забаву. Потому-то в детстве Тита не различала, когда плачут от радости, а когда — от горя. Смех был для нее разновидностью плача.

Схожим образом она верила, что наслаждаться едой и наслаждаться жизнью — это одно и то же. Ей, познавшей жизнь через кухню, вообще было непросто свыкнуться с внешним миром, который для нее начинался за порогом кухни и простирался вглубь дома. Напротив, во дворе, садике и огороде, куда из кухни вел черный ход, она чувствовала себя полноправной хозяйкой. Этим она отличалась от сестер, которых мир за пределами дома пугал неведомыми опасностями. Игры на кухне казались им глупой и рискованной затеей. Но как-то раз Тита убедила их, что нет более захватывающего зрелища, чем танец капель на раскаленной глиняной сковороде — комале. Пока она пела, ритмично встряхивая мокрыми