руками, и капли, срываясь с пальцев, пускались в пляс, Росаура сидела в углу и как завороженная смотрела на происходящее. А Гертрудис, поддавшись ритму, музыке и движению, с большой охотой включилась в игру. Наконец не выдержала и Росаура. Но так как руки она намочила лишь самую малость, капли испарялись на лету, не успев коснуться горячей поверхности. Тита, чтобы помочь сестре, схватила ее за ладони и притянула ближе к комалю. Росаура подалась назад. Так они и тянули каждая в свою сторону, пока Тита, разозлившись, не разжала пальцы и ладони Росауры, повинуясь закону инерции, не упали на раскаленный комаль.

Тите тогда крепко влетело. Кроме того, ей строго-настрого запретили играть с сестрами на своей территории. С тех пор ее подругой по играм стала Нача. Они вместе придумывали все новые и новые забавы, всегда связанные с кухней. Как в тот день, когда они увидели на площади сеньора, составлявшего из воздушных шаров фигуры животных, и решили сделать такие же, но из свиных колбасок чорисо. Дав волю фантазии, они не останавливались на обычных животных и мастерили невиданных существ с лебедиными шеями, конскими хвостами и на собачьих лапах.

Но когда приходило время разобрать фигурки, чтобы пожарить колбасу, — начинались сложности. Чаще всего Тита отказывалась это делать, разве что речь шла о приготовлении ее любимых рождественских фаршированных булочек. Ради них она не только соглашалась пожертвовать одной из своих зверюшек, но и с удовольствием наблюдала, как ее поджаривают.

Кусочки чорисо обжарить на медленном огне, следя за тем, чтобы они равномерно прожарились, но не подгорели. По мере готовности выкладывать на тарелку. Удалить все кости из сардин, соскрести ножом черные точки на кожице, положить к колбаскам. Добавить лук, мелко порубленный перец чили, молотую душицу и перемешать. Дать начинке постоять какое-то время, прежде чем класть ее в булочки.

Этот последний шаг нравился Тите больше всего. Ведь пока остывала начинка, можно было наслаждаться ароматами, которые она источала. Запахи обладают свойством пробуждать воспоминания, напоминать о других запахах и звуках, которых никто уже не вернет. Тита любила вдохнуть полной грудью и отправиться в путешествие вслед за запахом, извлеченным будто бы из самых заповедных уголков ее памяти.

Тщетно пыталась она вспомнить, когда впервые учуяла одну из этих булочек. Скорей всего, это случилось еще в материнской утробе. Не исключено, что именно редкое сочетание ароматов жареной колбасы и сардин побудило ее покинуть чрево матушки Елены и присоединиться к семейству Де ла Гарса, которое славилось своей кухней и — не в последнюю очередь — приготовленной по особому рецепту колбасой чорисо.

Приготовление чорисо было возведено в доме матушки Елены в ранг ритуала. За день до этого все женщины семейства — матушка Елена, дочери Гертрудис, Росаура и Тита, кухарка Нача и служанка Ченча — принимались шелушить чеснок, чистить чили и молоть специи. Вечером они усаживались за обеденный стол и работали допоздна, болтая и перебрасываясь шутками и репликами. Наконец матушка Елена говорила:

— На сегодня хватит.

Говорят же: умному свистни, он и смекнет. Так и здесь — как только прозвучали эти слова, никому не нужно было объяснять, что делать. Сначала сообща прибирали со стола, потом каждая бралась за свою работу. Одна сгоняла кур, другая таскала из колодца воду на завтра, третья заготавливала дрова для печи. В этот день не гладили, не шили, не штопали. Завершив все дела, домашние расходились по комнатам — читали, молились и ложились спать.

В один из таких вечеров, прежде чем матушка Елена сказала, что на сегодня хватит, Тита — ей тогда было пятнадцать, — едва сдерживая дрожь в голосе, сообщила:

— Матушка, Педро Мускис хотел бы с тобой поговорить.

— И о чем же этот сеньор хочет со мной поговорить? — спросила матушка Елена, выдержав долгую паузу, от которой душа Титы ушла в пятки.

— Не знаю, — чуть слышно пролепетала она.

Матушка Елена смерила Титу взглядом, который, казалось, вобрал в себя все годы царившей в этом семействе муштры, и произнесла:

— Лучше передай ему, что, если он собрался просить твоей руки, пусть даже не старается. Только зря потратит время — свое и мое. Ты прекрасно знаешь: твой долг как младшей из дочерей — остаться здесь и заботиться обо мне до моей смерти.

Сказав это, матушка Елена медленно поднялась, убрала очки в карман передника и тоном, не терпящим возражений, повторила:

— На сегодня все!

Тита знала, что по правилам, принятым в доме, отвечать запрещено, но все же решилась впервые в жизни возразить матери:

— Но я подумала…

— Ничего ты не подумала, помолчи! Несколько поколений нашей семьи неукоснительно следовали этому правилу. Не хватало еще, чтобы первой его нарушила одна из моих дочерей!

Тита опустила голову, и слезы забарабанили по столу с ожесточением, равным по силе удару, который только что обрушился на нее. И в тот момент оба — стол и Тита — осознали, что не способны отвести от себя действие непостижимых сил. Тех сил, что принуждали стол делить с Титой ее рок, принимая на себя с того самого дня, как она родилась, едкую соль ее слез, а саму Титу — подчиниться бессмысленному решению матушки. Тем не менее с решением этим Тита так и не согласилась. Множество сомнений и вопросов крутились в ее голове. Например, она была бы не прочь узнать, кто положил начало этой семейной традиции. Было бы неплохо объяснить этой изобретательной особе, что в ее безупречном плане — обеспечить женщинам рода достойную старость — имеется маленький изъян. Ведь если Тита не может выйти замуж и родить детей, кто же — когда придет время — позаботится о ней самой? Что на этот счет гласила семейная традиция? Или же предполагалось, что младшие дочери будут умирать чуть ли не