Нина Стожкова

Серый

В этот подмосковный поселок Татьяна Ивановна приезжала пару раз в году, весной и летом, чтобы прибраться на кладбище. Точнее. заскакивала по дороге на дачу. Да и ни к чему было задерживаться. Все знакомые старики, в том числе и родители Татьяны Ивановны, давно упокоились на старом деревенском кладбище, а ее ровесницы и их дети разлетелись по городам, словно воробьи да вороны.

Прибравшись на могилках и посадив в ограде неприхотливые бархатцы. Татьяна Ивановна устала, распарилась от работы и решила прогуляться к реке.

Стояла середина лета. Речка здорово обмелела, трава пожухла, но птицы пели по-прежнему звонко.

Татьяна Ивановна села на упавшую ветлу и внезапно вспомнила тот день. Он предстал в памяти так ясно, словно все случилось вчера, хотя с той поры прошло больше половины ее жизни, и восьмидесятые. казалось, остались далеко-далеко, на самом донышке памяти…

Парень подпрыгнул, высоко подняв руки, точный удар — и мяч упал за сеткой. Песок взметнулся, облепив мокрые ноги игроков.

— Круто! — крикнула Танька и с обожанием уставилась на нового приятеля.

— Подавай, Серый! — крикнул невысокий толстяк и кинул мяч форварду.

Сергей отошел в дальний угол площадки, не спеша постучал мячом о раскаленный песок, словно испытывая общее терпение, затем подбросил мяч правой рукой, с силой ударил по нему левой и метко уложил в середину площадки противника.

— Класс, Серый! — завопили болельщики, окружавшие площадку. Серый явно был их любимчиком.

Таня познакомилась с Сергеем всего два часа назад на маленьком песчаном пляже, куда вместе с подружками Ксюшей и Верочкой прибежала купаться. Она с детства любила эту горячую полоску песка над речкой между ивами. Ей нравилось здесь все: и резкий спуск к воде, когда почти сразу становится глубоко и надо плыть, не успев привыкнуть к холодному быстрому течению, и скамейка на горке, откуда хорошо виден закат, и волейбольная площадка, с которой порой доносились азартные крики.

Танька могла бесконечно сидеть на скамейке и смотреть, как вода уносит прочь листья, сухие ветки, травинки и сидящих на них синих стрекоз.

На одном берегу реки был песчаный пляж, в жаркую погоду густо заполненный отдыхающими, а на другом — сумрачный ельник, полянка, заросшая цветами и травами. Чуть дальше — прозрачная березовая роща. В ельнике с конца июля пробивались сквозь мох маслята и лисички, посыпанные рыжими иголками, а в роще после дождей вылезали из травы крепкие боровики, чьи коричневые шляпки не сразу можно было заметить среди пятен света и упавших листьев. На полянке, в солнечные дни залитой солнцем, после дождя одуряюще пахло лесными цветами и травами. С конца июня созревала земляника, и это было любимое время Тани.

Она переплывала узкую речку, собирала пахучие, горячие от солнца ягоды в ладонь и с наслаждением их ела, вдыхая аромат середины лета. Иногда Танька задерживалась на другом берегу чуть дольше — рвала ромашки и колокольчики и сплетала из них венок. Получалась эффектная летняя тиара, однако она усложняла Тане задачу — вернуться вплавь на пляж, не уронив в воду это хлипкое сооружение, едва державшееся на голове. Это был своеобразный вызов, и чаще всего Танька справлялась с задачей. Венок благополучно доплывал на ее макушке до берега. Она умела плавать разными стилями, не зря же занималась столько лет в спортивном клубе, но ради того, чтобы привезти добычу на другой берег, отступала от правил и плыла, держа голову в венке высоко над водой, словно черепаха.

Когда она возвращалась, подружки, уже начавшие волноваться, ахали и просили Таньку одолжить венок, чтобы погулять в нем по пляжу. Она смеялась, дарила им однодневное украшение и повторяла заплыв. Хотелось немного побыть в тишине, чтобы не слышать крики шумных отдыхающих и их орущих детей.

Танькины подруги переплывать речку с быстрым течением не решались. Девчонки загорали на широкой подстилке, лениво обсуждая соседей, и поглядывали исподволь на парней у воды. Когда жара становилась нестерпимой, они с визгом брызгались у берега, а потом снова укладывались загорать и поглядывать на отдыхающих.

С парнями на пляже дело обстояло неважно. Впрочем, как и везде. Большинству мужиков, отдыхавших у воды, было за тридцать. Эти унылые персонажи — с залысинами, пивными животами и руками с грязноватыми ногтями — казались девчонкам неопрятными стариками. При них суетились, готовя обильные пикники, такие же малосимпатичные, хотя и довольно молодые тетки. Одни были с тяжелыми задами, мощными ляжками, покрасневшими на солнце, и отвисшими грудями, другие — хоть и худые, но какие-то корявые и нескладные. На их обтянутых кожей птичьих мордочках обозначились ранние морщины, а острые коленки и сморщенные локти словно отсылали к фотографиям из концлагерей. Мужья и тех, и других порой ненадолго отвлекались от своих половин и прогуливались к реке. По дороге они бросали пристальные взгляды на фигуры загорающих юных дев. Девчонки отвечали папикам таким презрительным фырканьем, что те быстро возвращались к надоевшим женам — с их бессмысленной болтовней о сериалах, переработке урожая в трехлитровые банки, о зарвавшемся и вороватом начальстве на работе. Еще одной постоянной темой пляжных бесед под пиво и куриные ножки были обнаглевшие торговцы, постоянно задирающие цену на все, что нужно обычным людям. Казалось, никого из отдыхавших у реки не волновало, что происходит за сотни километров от этого уютного деревенского пляжа, словно он был накрыт стеклянным куполом, пропускавшим лишь солнечный свет. Эхо взрывов и выстрелов в далекой стране сюда не долетало, ну и ладно, у всех своих забот хватает.

Ксюша и Верочка не заметили, как Танька приплыла обратно и теперь осторожно поднималась на крутой берег, рискуя соскользнуть по мокрой глине обратно в речку. Капельки воды блестели на ее загорелом теле, преломляясь в солнечных лучах, как маленькие стразы, венок после заплыва сполз на одно ухо, с косы, отяжелевшей от воды, стекала вода. Танька попыталась ухватиться за ивовые ветки, но мокрые пальцы слушались плохо. Она в очередной раз поскользнулась и с трудом удержалась на ногах.

— Давай помогу! — насмешливый голос раздался откуда-то сверху. Девушка протянула на звук тонкую руку и почувствовала, как сухая крепкая ладонь сжала ее пальцы. Почти в тот же миг Татьяна оказалась на берегу и лишь теперь смогла разглядеть того, кто помог ей выбраться на пляж. Парень был высокий, широкоплечий, поджарый, с накачанными руками и пресловутыми кубиками на животе. Вдобавок ко всему этому великолепию на Таню уставилось симпатичное лицо с ярко-голубыми,