Ночью 8 января 1945 г. поезд начальника Генерального штаба германской армии катился на запад из Цоссена, городка южнее Берлина, к городу Гисен в Гессене. Поступили сообщения о появлении формирований тяжелых британских бомбардировщиков над Руром и Центральной Германией. Более легкие самолеты сбрасывали бомбы на Берлин. Поезд, который останавливался и несколько раз совершал объезды, запаздывал. Но это давно перестало быть необычным.

Генерал Гейнц Гудериан спал. Ночник ронял тусклый свет на его большую голову, подчеркивая неправильные черты лица. Он снова ехал на совещание в штаб-квартиру фюрера. Эта встреча решала судьбу Восточного фронта, судьбу всей Восточной Германии. Гудериан хотел максимально сэкономить свои силы, но не находил мира в душе. Его ужасало намеченное на 12 января генеральное наступление русских на Восточном фронте.

Гудериан знал, какие огромные силы русские скопили для готовящегося нападения, – его начальник разведки на востоке, генерал Гелен, был квалифицированным и основательным человеком. И ситуация казалась тревожнее оттого, что советские армии теперь отделяли от немецкой территории лишь крохотные участки обширных областей, завоеванных три-четыре года назад. В Восточной Пруссии русские войска уже стояли на немецкой земле. И население восточнопрусских городов Неммерсдорфа и Голдапа, застигнутое неожиданным русским наступлением, переживало сильный страх перед будущим.

Генерал Гудериан стал начальником штаба почти случайно. Безусловно, он долго был членом Генерального штаба. Он был главным создателем германских бронетанковых войск и до 1941 г. командовал танковой армией в пекле сражений. Но в ходе Московской кампании зимой 1941/42 г. Гитлер внезапно его отстранил. Гудериан оставался не у дел до 1943 г., когда снова стал необходим, чтобы вдохнуть новую жизнь в германские танковые войска, которые истощились почти до предела. Его сделали главным инспектором бронетанковых войск. Затем наступило 20 июля 1944 г. с покушением на жизнь Гитлера. Гудериан стал новым начальником штаба, потому что человек, предназначенный для этой работы, заболел.

Немногие оставшиеся в живых после восстания 20 июля порицали Гудериана за то, что он принял свой пост в момент, когда генералы, чиновники, собратья по оружию попадали под арест и их быстро и безжалостно казнили. Они не простили ему приказ, который он выпустил, пребывая на своем посту, относительно доли вины Генерального штаба в заговоре офицеров. Некоторые даже подозревали, что Гудериан принял этот пост из-за старого недовольства генералом Беком, который некогда был начальником штаба, а теперь стал предателем и который в более ранние дни выказал мало сочувствия революционным идеям Гудериана об использовании танковых войск. Но это подозрение не было оправданно.

Этот прямолинейный человек был убежден: восстание, предательство и тираноубийство неуместны, когда существует угроза безоговорочного подчинения и уничтожения. И верил, что такие моменты требуют сплочения и объединения сил против врага.

Как и большинство генералов, Гудериан не был политиком. Он думал, что работа солдата – это сражение, а работа политических деятелей – заканчивать войну, когда нет никакого другого выхода. И начиная с деклараций Рузвельта и Черчилля в Касабланке он утвердился во мнении, что он, солдат, не имел никакой альтернативы, кроме как стоять перед врагом и бороться с ним, независимо от преступлений, совершенных Гитлером. Затем, во время злополучного декабрьского наступления в Арденнах, был захвачен вражеский документ относительно союзнического плана «Затмение». «Затмение» было преданным отражением того направления мысли по поводу обращения с Германией после победы союзников, которую представлял американский министр финансов Моргентау. Гудериан видел в этом документе проект полного разрушения немецкой нации.

Время от времени Гудериан задавался вопросом: примет ли он еще раз пост, если заранее известно о его сокрушительном бремени? Но было бесполезно задаваться вопросом. Он принял этот пост. Он бросился исполнять новые обязанности со всей своей значительной энергией и без особого размышления.

До того времени он имел мало опыта общения со штаб-квартирой фюрера или непосредственно с Гитлером. Он был уверен: конец неловкой стратегии Гитлера положит лишь его, Гудериана, упорная настойчивость и храбрость. И еще – откровенность. Возможно, он переоценил себя.

Гудериан многое узнал с тех пор. Он узнал штаб-квартиру фюрера. Он узнал то болото самообмана и мании величия, нехватку проницательности и ужасную некомпетентность, рабскую преданность и чрезвычайную отставку, личную злость и интригу – это болото, питаемое отказом Гитлера признавать собственные ошибки, его разъедающим недоверием к другим, ненавистью и свинцовым страхом перед концом, который Гитлер пробовал скрыть за экстравагантными обещаниями окончательной победы.

Гудериан имел упорство бульдога. Он был почти настойчиво откровенен. И его упрямство действительно вырвало у Гитлера много уступок с лета 1944 г. Но когда он оглядывался на общее количество дивидендов, оно казалось достаточно маленьким. В большинстве случаев вязкость болота одерживала победу.

В течение 1944 г. немецкие войска испытали ужас тяжелых отступлений.

На западе английские и американские войска вторжения произвели высадку на побережье Нормандии. После недель кровавой борьбы они прорвали линии немецкой обороны, пронеслись через Францию и Бельгию, обошли голландскую территорию и достигли германской границы.

В Италии союзнический фронт неуклонно продвигался на север. На севере опустошенные финны заключили перемирие с Советским Союзом. Немецкая альпийская армия отступила в Северную Норвегию, прокладывая себе путь на юг медленными сухопутными маршами.

И все же все эти поражения, отступления, катастрофы были несравнимы с отступлениями на востоке.

В начале июня 1944 г. Восточный фронт стоял на советской земле далеко за пределами немецких границ. Но всего несколько недель спустя вся структура зашаталась.

Начался этот процесс в секторе группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Буша, линии фронта которого, глубоко выступая, растянулись больше чем на 700 километров от Ковеля через Пинск, Жлобин, Могилев, Оршу и Витебск до пункта северо-восточнее Полоцка. По этому фронту германские 2, 4 и 9-я армии и 3-я танковая армия, только с сорока дивизиями и всего двумя дивизиями в резерве, оказались перед ста пятьюдесятью пехотными дивизиями и семьюдесятью пятью бронетанковыми дивизиями русских.

Напрасно командующие группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге и позже его преемник – фельдмаршал Буш указывали снова и снова, что этот выпуклый фронт был стратегически слабым и буквально «приглашал» напасть на него. Напрасно оба военачальника требовали разрешения ликвидировать выпуклость, выправить линию фронта и таким образом получить резервы. Но Гитлер, в ужасе от постоянно растущего числа поражений, знал только один вид «стратегии»: бить во всех направлениях. Он категорически отказал. Он не намеревался отступать с завоеванной земли.