«Ну, можно ли быть такой дурой!» – вздохнула Надежда, глядя вслед большой красной машине.

А машина издевательски мигнула задними огнями и скрылась за поворотом дороги.

– Ну, можно ли быть такой доверчивой дурой! – повторила Надежда вслух.

Ей никто не ответил, автобусная остановка была пуста. Надежда Николаевна снова вздохнула и уселась на лавочку, сперва придирчиво осмотрев ее на предмет чистоты. Делать было совершенно нечего. Солнце прошло уже половину своего пути и понемногу клонилось к западу. В воздухе стояло жаркое марево, какое бывает в конце июня. От белых цветов у дороги одуряюще пахло медом. Басовито гудели пчелы. Было тихо и скучно.

– Черт знает что! – громко сказала Надежда, чтобы развеять это сонное благолепие.

Настроение у нее было отвратительное. Самое противное заключалось в том, что злиться в данной ситуации можно было только на себя, на свою глупость, неосторожность и доверчивость.

Все началось вчера после обеда, когда раздался телефонный звонок подруги Милки.

– Надя! – кричала та в панике: – Надя, выручай!

– Да что еще случилось? – встревожилась Надежда. – Ты как в городе оказалась? Ты же должна была в Пушгоры уехать…

– Так в этом-то все и дело! – завопила Милка. Она вообще по телефону разговаривала всегда так, как будто, не доверяя телефонной связи, старалась докричаться до абонента напрямую.

В процессе дальнейшей беседы, происходившей на повышенных тонах, выяснилось, что в Пушкинские Горы Милка должна поехать завтра, но сделать этого она никак не может, потому что Сандра родила раньше срока, и Милка не может ее бросить.

«Начинается…» – успела подумать Надежда.

Сандра – Милкина собака, немецкая овчарка, замечательной красоты и ума. Милка относилась к ней с большим трепетом, а ее муж в собаке души не чаял. Роды у Сандры были первыми, все прошло благополучно, но супруг строго-настрого запретил Милке покидать новорожденных щенят. Милка в данный момент была в отпуске и рассчитывала до собачьих родов съездить проветриться в Пушгоры, а то, что за отпуск такой – дома сидеть? Но не получилось.

– Надя, – Милка перешла к делу и даже понизила голос, – поезжай завтра вместо меня в Пушгоры, а то путевка пропадет.

– Да ну, что ты! – отмахнулась Надежда. – Мне на дачу надо, и вообще…

Под «вообще» подразумевалось нежелание срываться с места вот так, с бухты-барахты, а еще Надежда Николаевна не хотела оставлять своего мужа одного.

Не подумайте ничего плохого, Сан Саныч был очень порядочным человеком. Надежда и представить себе не могла, что он использует ее неожиданное отсутствие для того, чтобы привести в квартиру молодую сотрудницу. Просто супруг много работал, и Надежде Николаевне не хотелось оставлять его без своей заботы и внимания даже на пару дней.

Кроме того, было еще кое-что.

Уже больше года Надежда Николаевна Лебедева, симпатичная интеллигентная женщина пятидесяти лет (нужно смотреть правде в лицо) нигде не работала. Это случилось не по ее вине, просто институт, где Надежда трудилась очень много лет, претерпел реорганизацию, и их отдел сократили полностью, не разбираясь, кто хороший специалист, а кто просто балласт.

Первое время Надежда очень расстраивалась, а потом успокоилась – как известно, к хорошему привыкаешь очень быстро. Тем более что муж всячески приветствовал Надеждину свободу и слышать не хотел о том, чтобы она пыталась искать новую работу. Но многочисленные знакомые доставляли Надежде Николаевне некоторые неприятные минуты – ей казалось, что кто-то смотрит на нее свысока и считает домохозяйкой в самом плохом смысле этого слова. Дескать, мается тетка от безделья, тупеет от сериалов и бесконечно вылизывает квартиру, а больше и дел-то у нее никаких нет.

Сначала друзья и родственники беспардонно пользовались Надеждиной свободой и давали ей множество поручений: поехать, привезти, посидеть, проводить, подежурить, забрать или, наоборот, отдать, получить, погулять и проверить уроки. В конце концов Сан Саныч вежливо, но твердо такое поведение близких пресек, и Надежда зажила, как настоящая «белая женщина»: занималась здоровьем, плавала в бассейне и даже записалась на уроки какой-то особенной йогой.

Однако голова ее, привыкшая усиленно работать, сейчас была совершенно свободна. И в голове этой появлялись разные мысли. Хорошо, если с теми же самыми знакомыми происходили разные занятные криминальные истории, в этом случае Надежда была начеку и тут же мчалась им на помощь. «Даже когда ее об этом не успевали попросить», – ехидно говорил в таких случаях муж Сан Саныч, который очень такого Надеждиного поведения не одобрял, утверждая, что нельзя безнаказанно испытывать судьбу и что жена его когда-нибудь может серьезно пострадать от своего безрассудства и авантюрных наклонностей.

Впрочем, так Сан Саныч говорил очень редко, потому что Надежда зорко следила, чтобы муж про ее приключения ничего не узнал – во избежание семейных сцен.

Но как назло, за последнее время ничего со знакомыми не случалось, и Надежда Николаевна сильно заскучала. Муж даже утверждал, что у нее портится характер.

Но от Милки не так-то легко было избавиться, уж если она решила выпихнуть Надежду в Пушгоры, то ни за что не отступится.

– Надя, сделай милость, поезжай, а? – уговаривала она. – А то я так расстраиваюсь. Даже не из-за денег, хотя путевка довольно дорогая. Там какой-то новый отель, четыре звезды, называется «У Ольги и Татьяны». Условия хорошие, даже бассейн вроде бы есть. У меня не получилось, так хоть ты нормально отдохнешь.

Милка так орала, что Сан Саныч все услышал. И неожиданно тоже стал уговаривать Надежду поехать в отель.

– Поезжай, Надя, места там замечательные! – произнес он. – Я как вспомню эти просторы, и парк там чудесный…

– Да что я, по-твоему, в Пушгорах не была, что ли?.. – обиделась Надежда.

– И когда же в последний раз это было? – прищурился муж.

Выяснилось, что последний раз Надежда была в заповеднике лет двадцать назад с экскурсией от работы. И то это было поздней осенью, шел дождь, и все дороги размыло.

– Вот видишь, а сейчас погода отличная, – уговаривал Сан Саныч, – все цветет. Поглядишь на Михайловское, посидишь под дубом, где сам Александр Сергеевич, говорят, сиживал, стихи вспомнишь: «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» Пушкин – это наше все!

– Да что мне вспоминать, я и так Пушкина помню! – рассердилась Надежда. – Вот, пожалуйста: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя…»

– Ну, это ты не по сезону! – протянул Сан Саныч. – А про теплое время года ничего нет?

– Пожалуйста! – с маху ляпнула Надежда: – «Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный!»