Утро началось как обычно, и Кейт Донован не усмотрела в начинающемся солнечном дне никаких предвестников надвигающегося несчастья.

Она проснулась в семь часов, как всегда. Затем приняла душ, натянула джинсы и футболку и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак для мамы и Шона, своего младшего брата.

Тосты уже были готовы и лежали на блюде, которое разместилось в центре небольшого круглого стола, когда в помещение вбежал Шон.

Разливая сок по стаканам, Кейт неодобрительно покосилась на брата.

— А где «доброе утро»?

Шон недоуменно уставился на сестру.

— Разве я не сказал? — Его округлившиеся от удивления глаза были настолько невинными, что Кейт чуть не рассмеялась.

— Во всяком случае, я ничего не слышала.

— Да? — Шон присвистнул. — Может быть, ты не почистила уши сегодня?

— Поросенок! — Кейт шутливо отвесила брату подзатыльник.

Тот озадаченно почесал затылок.

— А говорила, что рукоприкладство в воспитании детей — не главное.

Кейт невольно залюбовалась братом. Он был довольно высокий для своих тринадцати лет, светлые волосы, подстриженные «ежиком», торчали на голове, а голубые глаза взирали на окружающий мир с нескрываемым интересом. Нос был немного крупноват, но в целом не портил общей привлекательности лица. А улыбка, практически никогда не сходившая с губ Шона, говорила о веселом нраве и сразу располагала. Мускулистая фигура свидетельствовала о любви к занятиям спортом. Многие девчонки уже начинали поглядывать на него. И Кейт догадывалась, что в скором времени у Шона наверняка появится подружка. Если, конечно, уже не появилась.

— Садись завтракать, — пригласила она, ставя на поднос бутерброд с колбасой и чай для мамы.

— Ты тоже давай не задерживайся. — Шона не нужно было упрашивать, и он сразу же приступил к завтраку.

— Хорошо, — кивнула Кейт, беря в руки поднос и выходя с кухни.

Спальня матери находилась на первом этаже — из-за слабого здоровья матери тяжело было взбираться по лестнице.

Подумав о матери, Кейт вздохнула.

Глория давно уже испытывала недомогание, но врачи толком не могли сказать, что с ней такое. Они ставили то один диагноз, то другой и прописывали лечение, которое приносило лишь кратковременное облегчение, а потом все повторялось по новой.

Кейт знала, что все это началось после рождения Шона. Отец Кейт, узнав, что Глория снова беременна, требовал, чтобы она сделала аборт, но та ни в какую не соглашалась. Они долго ругались, а потом в один не слишком прекрасный день он собрал свои вещи и просто ушел из семьи.

Глория тогда очень переживала. Что бы ни происходило между ней и мужем, все же она любила его, хотя только теперь начинала понимать, что она в общем-то не была для него настолько же желанна.

Потом родился Шон. Он был очень слабеньким, так как появился на свет раньше положенного срока, и Глория с Кейт ужасно переживали, что он не выживет. Но он выжил, этот малыш, которого уже так сильно любили.

С тех пор как отец закрыл за собой дверь их дома, о нем больше никто не слышал. И до Кейт дошло, что ее мать, да и она сама ничего в его жизни не значили. А жил он с ними до тех пор, пока ему было это удобно. Как ни горько было это сознавать, но как-то постепенно девушка справилась со своими эмоциями и вновь воспрянула к жизни. Тем более что у нее не было особенно много свободного времени: она училась в школе, а потом спешила домой, чтобы сменить миссис Тагерт, сидевшую с Шоном в первой половине дня, так как Глория работала до позднего вечера, чтобы обеспечить им сносное житье.

Отец же забыл о существовании семьи, и Кейт вычеркнула его из своей жизни. Девушка видела, как мать надрывается на работе, как растрачивает свое и без того хрупкое здоровье на то, чтобы накормить, одеть, обуть и выучить своих детей. И Кейт дорожила тем, что мать делала для всех них.

Но сейчас Глория совсем ослабла. И миссис Тагерт, точно так же как ранее приходила сидеть с Шоном, теперь присматривала за Глорией, пока Кейт была на работе, а Шон в школе.

Постучав в дверь, Кейт приоткрыла ее и заглянула в спальню.

— Доброе утро! — приветствовала она Глорию.

Та уже сидела на краю кровати, на ней был домашний халат.

— Мама, ну зачем ты поднялась? Тебе же еще рано вставать! — отчитала ее Кейт, проходя в комнату и ставя поднос на тумбочку рядом с кроватью.

— Ну сколько мне еще лежать? — с грустью спросила Глория, поднимая на дочь усталые глаза. — Так и вся жизнь пройдет.

— Прекрати. — Кейт погрозила ей пальцем. — Скоро все будет хорошо, и ты опять возьмешься за домашние дела. Что ты переживаешь? Я же со всем справляюсь. А днем к тебе зайдет миссис Тагерт.

Глория с любовью посмотрела на дочь.

Как же она выросла! Ведь только недавно бегала по дому маленькой девочкой с огромными бантами на голове. А теперь…

Стала просто красавицей.

Среднего роста, обладая стройной фигурой и грациозной походкой, Кейт приковывала к себе мужские взгляды. Она даже не подозревала, насколько привлекательна, источая сексуальность и обаяние, на которые так падки представители сильной половины человечества.

Светло-русые волосы Кейт волнами спадали на плечи, обрамляя овальной формы лицо. Челка закрывала лоб, привлекая внимание к огромным зеленым глазам, опушенным густыми длинными ресницами. Небольшой, аккуратный нос и пухлые губы завершали картину.

В одежде Кейт отдавала предпочтение джинсам и футболкам, но даже они смотрелись на ней как самые дорогие туалеты. Глория не знала, как это удавалось Кейт, но факт оставался фактом: не одежда красила Кейт, а Кейт украшала одежду.

— Ты, наверное, уже замучила миссис Тагерт, — улыбнувшись, укоризненно заметила Глория.

— Да брось, мам, — беззаботно отмахнулась Кейт. — Она будет только рада забежать к тебе попить чайку. Ты же знаешь, как она любит поболтать.

— Что верно, то верно, — со вздохом, согласилась Глория, в душе благодаря Бога за то, что послал ей таких заботливых детей.

Да, возможно, она не вкусила счастья семейной жизни, но зато она изведала, что значит воспитать таких замечательных детей, и понимание этого наполняло Глорию счастьем.

— Ты не опоздаешь на работу? — поинтересовалась Глория, принимаясь за бутерброд.

— Нет. Ты же знаешь, что я дружу со временем, — улыбнувшись, ответила Кейт и заторопилась: — Ладно, мамуль. Я побегу тоже позавтракаю, а потом зайду к тебе и все заберу, хорошо?

— Я и сама в состоянии принести использованную посуду на кухню, — проворчала Глория.