Андрей Дышев

Принцип аллигатора

Андрей Дышев

Глава первая. Девичьи слезы

Эта история произошла несколько лет назад, поздней осенью. В те дни северный циклон со шквальным ветром и мокрым снегом обрушился на Побережье, объявив о полном господстве зимы, и сразу стали серыми и неуютными парки и набережная, опустели пляжи, закрылись пивные и кафе, торгующие мороженным, и даже самые стойкие курортники собрали чемоданы и сбежали из отсыревших и холодных номеров. Жизнь в нашем городе окончательно угасла.

Я брел по набережной, втянув голову в плечи и опустив лицо, чтобы хоть немного уберечься от острых секущих потоков дождя. Время было во всех отношениях паршивое. Во-первых, погода. Во-вторых, дела в моем частном сыскном агентстве. Они шли из рук вон плохо. Если в сезон мы жили за счет многочисленных жалоб курортников, которых шерстили местные воришки, то в межсезонье мы занимались в основном "субботниками", за которые, как известно, традиционно не платят. В довершение всего закрылись мои любимые бары, в которых я любил посидеть после рабочего дня с бокалом портвейна. И вот теперь я с худым кошельком в кармане шлепал промокшими насквозь ботинками по лужам мимо "Ветерка", "Чайки" и "Прибоя" с заколоченными окнами и проклинал в уме непогоду.

Необыкновенно сильная и свирепая волна накатила на бетонный парапет, и от удара подо мной дрогнул асфальт. Я не успел отскочить в сторону, как по мне хлестко прошлись пенные брызги, словно я нечаянно попал под полицейский водомет. Теперь я мог поспорить на любые деньги, что на мне нет ни одной сухой нитки. Благоразумный человек тотчас бы повернул домой, но моя холостяцкая берлога, в которой не прижилась даже кошка, навевала на меня тоску, и я упрямо шел дальше, неизвестно куда и с какой целью.

От порыва ветра рядом со мной распахнулась дверь кафе, и призывно скрипнула пружина. Это было одно из тех немногих заведений на набережной, которое работало круглый год. Как оно называлось, я не знал, так как стеклянные буквы над дверью кафе были стилизованы под арабскую вязь, и прочесть загадочное слово было решительно невозможно. Мы как-то заходили сюда с Лешкой, и в моей памяти отложилось, что плов здесь готовят из рук вон плохо, а лепешки настолько черствые, что их можно с успехом использовать в качестве подставки под сковороду. И все-таки я направился к распахнутой двери, потому как мокнуть под дождем было уже невмоготу.

Не успел я переступить порог заведения и втянуть носом крепкий запах спиртного и жареного мяса, как услышал, что меня кто-то зовет.

Я решил, что это Лешка вернулся с "субботника" и, предвкушая крепкую попойку, остановился и обернулся. Но в это же мгновение какая-то особа женского пола прямо перед моим лицом раскрыла зонтик. Он хлопнул, словно парашют, и моя физиономия в очередной раз подверглась атаке холодных капель. Но я воспринял это едва ли не с благоговением, словно меня окропили в церкви священной водой, раскрыл рот, чтобы отморозить какую-нибудь нежную глупость. Но познакомиться не удалось. Дамочка, которая обошлась со мной столь любезно, не опускала зонтик, закрываясь им словно щитом. Видимо, таким способом она прятала свое лицо от влажного порывистого ветра, и потому я мог видеть лишь пару ножек в сапожках на тонких каблуках. Ножки, как и сапожки, были ничего. Обо всем другом я не располагал сведениями.

– Кирилл!! Вацура!!

Нет, это был не Лешкин голос. Я обошел зонтик и, сразу забыв о нем, посмотрел на расплывшуюся от дождя и тумана набережную. По асфальту, который из-за луж казался зеркальным, в мою сторону шел Сергеич, старший оперативник из местного ОВД, капитан милиции Случко Сергей Сергеевич. Он был в утепленном спортивном костюме с розовыми полосами, а на его голове трепыхался полиэтиленовый пакет. По своему обыкновению он был небрит, отчего напоминал торговца с продовольственного рынка. Сергеич махал рукой, но смотрел куда-то вниз, будто бы на ноги дамочки с зонтиком. Фигура его была угловатой, словно сделанная ребенком из палочек, ракушек и камешков. Казалось, что энергия поступательного движения сосредоточена в его правом плече, а все остальное – голова, грудь, болтающиеся плетьми руки и такие же безвольные шаркающие ноги – волочились следом.

Сергеич приблизился ко мне, стянул с головы пакет и выждал долгую паузу, прежде чем что-либо сказать. Его руки свободно висели вдоль тела, но были чуть согнуты в локтях, отчего создавалось впечатление, словно Сергеич нес два арбуза, да у него их сперли, а он этого до сих пор не заметил. Мне хотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по голове, чтобы выровнять ему и руки, и взгляд.

– Твой Леша в аварию попал, – произнес Сергеич хриплым голосом, провожая глазами дамочку с зонтиком.

Вот тут-то я сразу забыл и про кривые руки Сергеича, и его неподъемный взгляд, и мокрые спутавшиеся волосики, которые он методично приглаживал ладонью.

– В аварию? – переспросил я и скривил лицо, будто опер предложил мне теплого пива с протухшими креветками. – В какую еще аварию?

– А аварийную аварию, – уточнил Сергеич и смахнул со лба криво обрезанную челку, словно большую тяжелую муху. – Я тебя уже целый час ищу. Почему ты не в офисе?

Я пялился на Сергеича и никак не мог понять, что он от меня хочет, и какая связь между моим офисом и аварией. Я хотел знать только одно: что с Лешкой?

– На Мокром Перевале, – ответил Сергеич и почему-то кивнул в сторону моря. – Под Кажмой.

Теперь Сергеич пристально смотрел мне в глаза. Это случалось с ним только тогда, когда он хотел придать своим словам особо веское значение. Порыв ветра приподнял и прилепил к его шее мокрый воротник. Сергеич покрутил головой и добавил:

– Что-то с его “нивой” случилось. На большой скорости заклинило двигатель, машину закрутило на скользкой дороге, она ударилась в заграждение, и Леша вылетел через лобовое стекло. Был бы пристегнут – остался бы жив.

– Что значит остался бы жив?! – заорал я и схватил его за мосластый локоть.

Сергеич перевел взгляд на мое плечо, будто по нему ползла омерзительная гусеница, и процедил:

– Это значит, что