Патти Маккракен

Мадьярские отравительницы

История деревни женщин-убийц

Patti McCracken

THE ANGEL MAKERS: Arsenic, a Midwife, and Modern History’s Most Astonishing Murder Ring

Copyright © 2023 by Patricia Nell McCracken

© Мовчан А. Б., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иллюстрация на обложке книги Дарьи Васильченко

* * *

В память о моем отце Дж. Эверетте Маккракене

Примечание автора

Изложенные в этой книге исторические события имеют под собой реальную основу. Все описанные факты произошли именно так, как здесь представлено, – либо так, как они мне увиделись после того, как я ознакомилась с многолетними исследованиями, многочисленными интервью, пухлыми протоколами судебных заседаний и сведенными воедино пыльными томами архивов.

Тем не менее в ряде случаев, чтобы заполнить пробелы в этой истории, мне приходилось прибегать к игре воображения. Я старалась при этом строго следовать логике повествования.

Если то или иное высказывание поставлено в кавычки, это означает, что оно является цитатой из архивных материалов.

Если твой муж достал тебя,

Попотчуй его белладонной,

Да перца добавь для услады,

И к вечеру сляжет уж он.

Из венгерской народной песни

«Надьрев расположен в излучине реки Тиса, в небольшой долине площадью около тридцати шести квадратных километров. Он представляет собой старенькую деревеньку, раскинувшуюся на речном берегу, с низкими белеными лачугами посреди садов, в двадцати пяти милях от ближайшей железнодорожной станции.

Когда стало известно об имевших здесь место событиях, в Будапеште озадачились и устыдились тем, что всего в ста километрах от столицы посреди сельского безмятежного покоя обнаружилась эта чумная зараза. В Надьрев ринулись целые орды столичных газетчиков и падких на сенсацию персон, задавшихся целью понять, как такое могло случиться и что этому способствовало. Они нашли [в деревеньке] бедных крестьян, существование которых полностью зависело от земельных участков и виноградников. Эти участки, и так по себе небольшие, приходилось делить между подраставшими сыновьями, приходившими на смену своим отцам. Деревенька была со всех сторон стиснута обширными поместьями, словно стальным обручем, поэтому не могла расширяться, и молодежь была лишена надежд как на новый земельный участок, так и на какие-либо другие перспективы в своей жизни. В результате этого порочного круга рождавшиеся дети превращались из благословения в проклятие… Однако такая ситуация оказалась весьма благоприятна [для деятельности тетушки Жужи].

После того как случившееся здесь было предано огласке, деревня [Надьрев] получила широкую известность. Ее дурная слава опорочила репутацию всей Венгрии. Эта ужасная история прогремела даже за пределами страны. Лично я испытал настоящий шок, обнаружив, что в ста километрах от столицы есть местечко, в котором царят нравы, свойственные скорее самому мрачному периоду Средневековья, чем нашему времени.

Для 1930 года эта история действительно совершенно удивительна».

Джон (Джек) Маккормак, глава венского бюро издания «Нью-Йорк таймс», февраль 1930 года

Часть первая

Убийства 1916–1925 годов

Две могилки и удачная партия для брака

Запредельная дерзость и абсолютная бессердечность, с которыми преступницы вершили свои ужасные дела, могли сравниться лишь с глупостью мужчин, ставших их жертвами, с бестолковым простодушием мужей и отцов этих преступниц. Мужчины видели, как их приятели и родственники один за другим умирали в муках, внезапных, необъяснимых и поразительно схожих, однако так и не удосужились попытаться разгадать ту тайну, которую, похоже, знали (или же о которой догадывались) практически все женщины [в Надьреве].

Джек Маккормак, «Нью-Йорк таймс»

Среда, 16 августа 1916 года

Анна Цер лежала на полу в своем доме.

Ее спина покраснела и нестерпимо зудела. Она провела на мешковине, которую постелила для нее повитуха, уже несколько часов, и от грубой ткани на ее коже появилось множество мелких царапин. Анна была вся в прилипших к ней нитях дерюги и истекала потом. Она не успела прибраться в доме и теперь металась в грязи и пыли. От всего этого она невыносимо страдала и готова была просто сойти с ума.

Ее жесткие каштановые волосы разметались по шее и плечам. Анна лихорадочно провела ладонью по лбу, чтобы убрать с него мокрые пряди, но те вскоре снова оказались на прежнем месте. Крупные жгучие капли пота заливали ей глаза, они катились по ее лицу, словно ручьи слез.

Анна в очередной раз охнула, ухватилась за мешковину обеими руками и выгнулась от боли, которая насквозь пронзила ее. Она слышала, как ее собственные крики переплетаются с хриплыми командами повитухи, которые та отдавала, склонившись над ней.

После того как волна боли прошла, Анна медленно, осторожно выдохнула и сосредоточилась на словах повитухи. Она напомнила себе, что раньше, когда она прислушивалась к этим отрывистым командам и следовала им, ей становилось легче.

Вскоре она почувствовала, что тетушка Жужи положила ей на живот теплую влажную ткань и теперь осторожно прижимала ее к телу. От компресса исходил слабый запах растительного масла, входившего в состав эликсира, который повитуха использовала, чтобы расслабить мышцы и приглушить боль.

Боль медленно проходила. Анна, обессиленная, откинулась на мешковину. Ее ноги дрожали от изнеможения. Ладони горели от того, что она слишком сильно сжимала грубую дерюгу.

Анна была женщиной небольшого роста и хрупкого сложения для женщины с Венгерской равнины[1]. Если бы она отличалась красотой, ее можно было бы назвать миниатюрной, но Анна представляла собой сплошные бугристые кости с хилыми мышцами. Когда эта беспорядочная геометрия жестких углов двигалась, складывалось впечатление, что она в любой момент может случайно наткнуться на окружавшие ее предметы.

Ее кожа была почти прозрачной. Под ней, словно на каком-то причудливом витраже, просматривались тонкие голубые вены. Анна всегда была тощей и костлявой, без капли жира, только теперь появившийся солидный живот выдавал ее беременность.

Тетушка Жужи провела с Анной бо́льшую часть дня. Она ходила вокруг нее, тяжело ступая босыми ногами по прохладному земляному полу. Свои ботинки она оставила на крыльце, появившись ранее в тот день в доме Анны вместе с ее мужем Лайошем, которого с тех пор тетушка больше не видела. Она начинала уже беспокоиться, куда он мог подеваться.

Тетушка Жужи, как всегда, была одета в черное хлопковое платье с фартуком поверх него. В карманах своего фартука она хранила все самое необходимое. В одном