— Кося, ты просто ленивая! Кося, ты ленивая, как… как… как не знаю кто! — сердито заявила Славка. — И все твои отмазки — это для меня не аргументы! Почему ты не хочешь идти?! Назови хоть одну уважительную причину!

— Славка, отстань от меня, — сказала Александра. — Просто не хочу — и все. По-моему, это очень уважительная причина. И не называй меня Косей.

— Это не уважительная причина! — Славка совсем рассердилась. — Скажи мне, почему ты не хочешь идти, и я скажу тебе, кто ты. И не называй меня Славкой. Особенно при всех. А то уже все начинают так звать.

— Хорошо, Ярослава Вячеславовна, — смиренно согласилась Александра. — А так можно называть? При всех?

— Вы все надо мной издеваетесь, что ли? — возмущенно заорала Славка. — Сами ребенка как попало назовут, а потом сами издеваются!

— Я тебя так не называла, — возразила Александра. — Имя тебе дала мама. А отчество — папа.

— А ты куда смотрела? — Славка воинственно таращила глаза и надувала щеки. Мимика у нее с детства почти не изменилась. — Ты что, не могла человека защитить?! А еще друг называется! Эх, Кося, Кося… И не уходи от темы разговора. Последний раз спрашиваю: пойдешь или нет?

— Последний раз отвечаю: не пойду! — Александра для убедительности хлопнула ладонью по подлокотнику кресла, помолчала и строго добавила: — И не называй меня Косей.

Подлокотник кресла был мягкий, и хлопок получился не очень убедительным. Но Славка все равно обиделась, посверлила Александру воинственным взглядом, понадувала щеки, потом молча отвернулась и уставилась в окно. Уставилась так пристально, как будто мишень там высматривала. У Славки с детства была такая особенность: если вдруг на что-то уставится, — все окружающие тут же начинают смотреть на то же, на что смотрит она. Поэтому, конечно, и Александра тут же уставилась в окно.

За окном было хорошо. Октябрь уже заканчивается, а желтых листьев на деревьях совсем мало. Только у берез верхушки пожелтели. И осиновые листья слегка подернулись красной ржавчиной по краям. Хризантемы еще цветут, подумать только… Тихо, тепло, солнышко такое хорошее. И небо чистое, высокое, синее. Правда, не такое яркое, как посреди лета, но это даже и кстати. Яркое летнее небо не так безупречно гармонировало бы с легкой желтизной берез, поздними хризантемами и изобильными гроздьями красной рябины. Ягод так много, что за ними даже листьев не видно. В прошлом году красной рябины было так же много, говорили, что это к суровой зиме. А зимы вообще, считай, не было. Так, пару недель подержался какой-то незначительный минус, а потом — опять дожди. Александра уже и не помнила, когда последний раз была настоящая морозная зима. Совсем погода с ума сошла.

Наверное, новую шубу покупать не стоит. И тех, что есть, при таких смешных зимах до конца жизни не износить. Надо какую-нибудь из шуб Славке отдать. Кажется, ей больше всех рыжая нравилась. Или белая? Надо обе отдать. А то будет ребёнок по морозу опять в чем попало шастать. Ведь когда-нибудь будут же настоящие морозные зимы. Кофтёночка до пупа: мода! Вот интересно, чем мать думает, когда такие тряпочки ребенку привозит? Да то же самое и думает: мода! А что эти модельеры живут во всяких Италиях и Франциях и вряд ли когда-нибудь ходили по зимней России в своих кофтёночках до пупа, — так об этом никто не думает.

— Кося, ты упрямая, как осёл, — со слезой в голосе сказала Славка, не отрываясь от окна.

Неужели правда плакать собралась?

— Не называй меня Косей, — машинально пробормотала Александра. — Я же сказала: не хочу. И зачем тебе надо, чтобы я пошла?

— Я людям уже пообещала… — Славка запнулась, шмыгнула носом и неуверенно посопела. — То есть я не то, чтобы прямо вот так вот конкретно пообещала… Ну, в общем, Лерка просила тебя к ним привести… то есть пригласить. Там очень приличное общество будет, очень, ты не сомневайся. Из бизнеса люди, из администрации кое-кто… Из телевидения тоже. И вообще…

Александра молчала и смотрела в окно. Славка тоже замолчала, опять принялась шмыгать носом и громко вздыхать, наконец решилась:

— Шеф Вовкин придет. Ну, начальник Леркиного мужа. Это же очень важно, чтобы начальник видел, какие у человека знакомства. Это для карьеры — почти самое главное. Кося, ты ведь и сама всё понимаешь, да?

— Не понимаю, — холодно сказала Александра. — Бизнес, телевидение, из администрации кое-кто — что ещё твоей Лерке надо? И не называй меня Косей! Сколько раз можно повторять?

— Кося, ну, ты сравнила! — театрально изумилась Славка. — Какая-то местная шушера — и ты!

— И я, заезжая шушера, — подсказала Александра совсем уж холодно.

— Ничего себе! — Славка шарахнулась от окна и забегала по комнате, размахивая руками и натыкаясь на мебель. — Кося, ведь все знают, кто твой муж!

— Ах, муж… — Александра отвернулась от окна и принялась неодобрительно следить за Славкиными метаниями из угла в угол. — Муж, конечно, а как же, понятно, понятно… Но Максим Владимирович приезжать не собирался.

Славка с разбегу налетела на спинку кресла, остановилась, как вкопанная, зашипела сквозь зубы и медленно повернулась. Хотела, кажется, что-то сказать, но встретилась с Александрой взглядом, тяжело вздохнула, надула щеки, набычилась и скосила глаза в угол. В углу стояла большая дорожная сумка. Александра не успела ее разобрать. Может быть, и не стоит? Раз уж тут она желанный гость не сама по себе, а как жена Максима Владимировича. Ишь ты — Вовкиному шефу позарез надо знать, какие у подчиненного знакомства! Может быть, и сама Славка хочет продемонстрировать свои знакомства? Может быть, и ей приспичило срочно карьеру делать? А ведь все время казалось, что растет совершенно нормальной девчонкой.

— Сдался мне твой Максим Владимирович… — Славка надменно фыркнула, быстро глянула на Александру и опять уставилась в угол. — Если хочешь знать, он мне вообще даже и не нравится. Тоже мне, шишка на ровном месте… Ты себе и не такого могла бы найти. Пусть спасибо скажет, что ты за него замуж пошла. А не за какого-нибудь короля или там президента. Или за вообще Шварценеггера…

— Давно я тебя не порола, — грустно заметила Александра. — Ты что, не знаешь, что жене нельзя плохо говорить о муже? В смысле — нельзя плохо говорить о муже в присутствии его жены. Вообще-то ни о ком за глаза нельзя плохо говорить… И кто только тебя воспитывал, Славка?

— Хе, кто меня только не воспитывал! — Славка с явным облегчением заулыбалась, потопала в угол, подхватила дорожную сумку Александры и поволокла ее на диван. — Главным образом, ты, Кося, и воспитывала. И не называй меня Славкой, сколько можно повторять… Чего это ты в баул напихала? Кирпичи, что ли? Очень кстати. Бабуля давно всем мозги продолбила: надо летний домик строить, надо летний домик… Завтра приедет — как раз и займётесь. Раз уж стройматериал будет… Нет, Кося, правда — что хоть там у тебя? Может, ты сухой паёк с собой возишь? Парочку ведёрок картошечки, а? Десяточек палочек колбаски копчёненькой? Консервов всяческих баночек пять-шесть-семь-восемь? А может, ты мне подарочек привезла? Кру-у-упненький? Признавайся, Кося, какие там слитки-золотые самородки, какие бриллианты-яхонты! Я любой крупный бриллиант и самородок приму с большой человеческой благодарностью.