помещение, то есть абсолютно независимым (в конце ХХ века открылся его единственный филиал в университете). Сохранились квитанции на покупку книг, датируемые 1729 годом, а постоянная книготорговля в этой точке на Колледж-стрит, по-видимому, восходит к пятидесятым годам XVIII века. В 1768 году начал торговать книгами Hodges Figgis, работающий и по сей день и являющийся не только самым старым, но и самым большим книжным в Ирландии: на его складе насчитывается шестьдесят тысяч экземпляров книг. Это еще и самый «дублинский» книжный, потому что он фигурирует в самой дублинской из всех книг – не в «Дублинцах», а в «Улиссе» все того же Джеймса Джойса («She, she, she. What she? The virgin at Hodges Figgis’ window on Monday looking in for one of the alphabet books you were going to write»[22]). А в Лондоне самый старый – Hatchards, открывший свои двери в 1797 году и с тех пор их так их и не закрывавший. Он может похвастаться аристократического вида зданием под номером 187 на улице Пикадилли и масляным портретом основателя Джона Хатчарда, которые сообщают заведению налет почтенной старины. Теперь оно принадлежит сети Waterstones, но при этом не теряет ни грана своей укутанной в мягкие ковры индивидуальности: в отличие от более популярных книжных, этот по-прежнему выставляет на втором этаже романы, а на первом – исторические и другие исследования и очерки в переплете, которые покупают постоянные клиенты по дороге в Королевскую академию или в ателье на Джермин-стрит. В последние годы, в нашу эпоху алгоритмов, получила развитие услуга подписки: три специально нанятых эксперта изучают вкусы подписчиков и на регулярной основе отсылают им избранные произведения. Мэри Кеннеди, мой проводник по закоулкам и по истории этого книжного, с гордостью сообщила: «Каждый имеет право вернуть книги, которые ему не понравились, но возврат у нас произошел только один раз».

Быть может, единственным по-настоящему важным в моей биографии книжным магазином XIX века является Librería de Ávila в Буэнос-Айресе, что располагается напротив церкви Святого Игнатия и в двух шагах от Национального колледжа. Датой его появления можно, по-видимому, считать 1785 год, поскольку именно тогда на том же углу расположилась лавка, в которой помимо снеди и выпивки продавались и книги. Если P & G издавал книги для Винчестерского колледжа, то его буэнос-айресский современник даже названием перекликался с соседним образовательным учреждением – Librería del Colegio («Книжный магазин Колледжа»). Самые ранние из связанных с ним документов относятся к 1830 году. На фасаде можно прочесть: «Antiguos Libros Modernos»[23]. Во время моего первого посещения Буэнос-Айреса в июле 2002 года я купил в подвале несколько экземпляров журнала Sur. Прикосновение к старым книгам – это одно из немногих тактильных ощущений, с помощью которых можно почувствовать связь с далеким прошлым. Хотя понятие «антикварный книжный» относится к XVIII веку, когда бурно развивались такие дисциплины, как история и археология, уже в XVI–XVII веках его использовали переплетчики и книготорговцы, работавшие как с печатными книгами, так и с рукописями. То же можно сказать и о каталогах типографов и издателей, которые эволюционировали от простых списков до изысканных книжечек в роскошном оформлении. Я никогда не прикасался ни к одной из этих реликвий. И ни к одной непечатной книге.

Свен Даль в «Истории книг» писал, что в первые годы после изобретения книгопечатания рукописи ценились выше печатных книг за счет престижа, как некогда папирусу отдавалось предпочтение перед пергаментом или как в шестидесятые годы прошлого века – ручному набору перед машинным. Сначала печатник сам торговал своей продукцией, «но вскоре появились странствующие торговцы, которые переходили из города в город, предлагая книги, купленные у печатников». Они оглашали на улицах список имевшихся у них наименований и называли постоялый двор, где останавливались и раскидывали свой кочевой рынок. В больших городах встречались и те, кто нашел постоянные места продажи. С XVI века тираж книги мог исчисляться тысячами экземпляров, а количество читателей – сотнями тысяч: в это столетие в Европе курсировало более ста тысяч различных печатных книг. Книги можно было выбирать с помощью карточек в ящиках или непосредственно на полках. Их, как правило, выпускали непереплетенными, чтобы покупатель мог выбрать переплет по вкусу. Поэтому старинные книжные собрания, где единообразны лишь корешки, столь необычны на взгляд современного человека. Такие собрания можно найти в подвале Librería de Ávila и в магазинах старых книг рядом с Авенида-де-Майо в Буэнос-Айресе.

Какими были книжные магазины XVIII века, когда на улицах Лиссабона, Лондона и Буэнос-Айреса открылись соответственно Bertrand Livreiros, Hatchards и Librería del Colegio? Судя по гравюрам XVII–XVIII веков, которые исследовал Генри Петроски в «Книге на книжной полке» – подробном путеводителе по истории того, как мы расставляем наши книги, книготорговец вел свои дела, сидя за большим столом, и часто непосредственно общался с типографией или с издательством, от которого зависел, а вокруг него громоздились сшитые, но не переплетенные тетради, которые и составляли содержимое книжных лавок. Картотечные ящики зачастую были частью прилавка, как можно видеть на знаменитой гравюре «The Temple of the Muses» («Храм муз»), изображающей, возможно, самый легендарный и красивый книжный магазин XVIII века, располагавшийся на лондонской Финсбери-сквер и управлявшийся Джеймсом Лакингтоном, который отказывался уничтожать нераспроданные книги и распродавал их задешево в соответствии со своим пониманием собственной профессиональной миссии. Он писал: «Книги – ключ к знанию, разуму и счастью, и у каждого должно быть право получать их по доступным ценам вне зависимости от экономического благосостояния, социального класса или пола».

Среди письменных свидетельств о книжных магазинах XVIII столетия обращают на себя внимание строки Гёте, который 27 сентября 1786 года отмечал в своем «Итальянском путешествии:

Наконец я достал сочинения Палладио, правда, не оригинальное издание, которое я видел в Виченце, с гравюрами на дереве, но точную копию, даже факсимиле на меди, выполненную одним достойным человеком, бывшим английским консулом в Венеции Смитом. Англичанам следует отдать справедливость, что они издавна умели ценить хорошее и в распространении его проявляют грандиозный размах. По случаю этой покупки я зашел в книжную лавку, которые в Италии имеют весьма своеобразный вид. Все книги стоят кругом, без переплетов, и целый день там встречаешь хорошее общество. Из белого духовенства, знати, художников – все, кто хоть сколько-нибудь близки литературе, заглядывают сюда. Требуют книгу, отыскивают в ней нужное место, читают и разговаривают о чем придется. Я застал около полудюжины посетителей, которые сразу обратили на меня внимание, когда я спросил