–Они нас не убили,– тихо ответила Алия.

Нина уставилась на малышку. «Вшесть лет ябы такого не сказала…– подумала она.– Ябыла ребёнком, играла вкуклы, наряжалась встарую одежду тётушек, притворяясь принцессой. Ичетыре пожилые дамы обращались со мной, как спринцессой».

–Простите,– сказала Нина.– Яне хотела ничего плохого.

Но ведь ненавистный человек теперь подумает, что она готова для него шпионить. Она унего обедала, аэто всё равно, что… что плата наёмному убийце. Она не отказалась ни от чего. Не визжала, не орала, что демографическая полиция ошибается. Не потребовала, чтобы он освободил Маттиаса, Перси, Алию иеё.

Нина низко опустила голову, так стыдно ей стало смотреть на детей.

Скрип двери избавил её от объяснений.

–Еда!– радостно объявила Алия.

Охранник отворил дверь ивбросил вкамеру тёмный узелок, потом запер дверь иушёл.

Алия добралась до узелка первой. Она схватила его ипринесла мальчикам. Маттиас достал свечу, чтобы всем было видно.

–Ой, Нина, смотри!– пискнула девочка.– Здесь один, два, три, четыре, пять… восемь ломтиков хлеба! Раньше больше шести не приносили!

–Нас теперь на одного человека больше, глупышка,– заметил Перси.– Всё так же, по два на каждого.

–Ой,– смутилась Алия.

Нина подвинулась кдетям, чувствуя, будто пересекает невидимую границу. Она присела рядом сними на корточки изаглянула вмешочек. Внём лежал такой же чёрствый чёрный хлеб, какой она получила впервый день втюрьме. Кнему не дали ни масла, ни яблока. После пиршества сненавистным человеком она не смогла притвориться, что рада этому куску.

–Знаете что?– небрежно заметила она.– Мне что-то не хочется есть. Возьмите имою долю.

Они недоверчиво посмотрели на неё.

–Ты уверена? Вроде кормят не каждый день?– спросила Алия.

–Ну иладно. Берите,– предложила Нина.

Повторять приглашение не понадобилось. Всчитаные секунды хлеб разобрали. Нина заметила, что её долю Маттиас разделил по-особенному: Алия получила целый кусок, аему самому иПерси досталось по половинке другого. При виде голодных, жадно жующих хлеб детей уНины заныл желудок.

Покончив седой, они подобрали всё до единой крошки. Нина осталась рядом, притворяясь, что тоже ищет крошки. Потом, немного заморив червячка, откинулись кстене. Нина села рядом сАлиёй, та потянулась кней икрепко обняла.

–Спасибо, Нина. Хорошо, если ты не проголодаешься. Ядавно так не ела.

Нина могла бы принести Алие свежие, прекрасные булочки, но не решилась. Вместо этого она отдала малышке кусок чёрствого заплесневелого, почти несъедобного чёрного хлеба, просто потому что сама была сыта по горло после шикарного обеда демографической полиции. Атеперь Алия её благодарит.

Её ещё сильнее охватило раскаяние.

Время шло. Нина понятия не имела, сколько дней миновало, потому что никаких особых событий не происходило. Иногда охрана приносила еду. Иногда одного из них уводили на допрос. Иногда Маттиас зажигал на несколько минут свечу… для Алии, когда ему казалось, что ей нужен свет.

Никто не знал, когда что-нибудь произойдёт.

Втюремной камере-пещере они могли следить за временем, разве что считая, сколько раз им хотелось спать, пить или ходить втуалет.

Все эти потребности требовали усилий.

Туалетом служил угол пещеры, который они старательно избегали. Там невыносимо воняло.

Ни подушек, ни одеял вкамере не было. Сон на сыром камне не давал отдыха, потому что просыпались они мокрые изакоченевшие.

Акогда их мучила жажда, приходилось искать сырой угол пещеры илизать стену. Воду охранник никогда не приносил. Маттиас оставил себе один мешок, вкотором приносили еду, чтобы мешковиной собирать как можно больше влаги. Охраннику он сказал, что уронил мешок втуалет.

–Не станет же он проверять,– шёпотом сообщил он.

Он оказался прав. Маттиас положил мешок под мокрой стеной, скоторой постоянно капала вода. Наполнив мешок, он выжал его впересохший рот Алии, потом Перси, инесколько драгоценных капель досталось Нине. Она подавилась исплюнула.

–Фу!– взвизгнула Нина.

–Что?– спросила Алия.

–Гадость,– пожаловалась Нина.

Вода, которую они слизывали прямо со стены, была неприятной на вкус, смесь камня, серы иещё какого-то химиката, ей незнакомого. Но от мешка вода была ещё хуже: со вкусом камня, чёрствого хлеба игнилой грязной тряпки. Может, ещё испримесью рвоты.

–Это вода,– заметил Маттиас.– Без неё мы погибнем.

Нина промолчала. Только после этого воду она слизывала со стены, каплю или пару за раз, аостальные выжимали для себя всю воду из мешка.

Она подозревала, что уэтих троих ребят жизнь идо тюрьмы была суровой. Они мирились истемнотой, исо скудной пищей, не жаловались на вонь туалета. Да от них исамих ужасно пахло. Как, впрочем, иот Нины.

Нина как можно чаще подсаживалась кдетям, чтобы согреться ине давать повода охраннику докладывать оеё поведении. Иможет, удастся что-то узнать. Несколько раз, очнувшись от глубокого сна, она обнаруживала, что дети переместились на другую сторону камеры ишёпотом там совещались.

–Втом месте сквозняк,– жаловалась Алия.– Мы замёрзли, но ты так крепко спала, что будить не хотелось.

Всё это звучало так невинно. Может, так ибыло на самом деле. Но Нина просто выходила из себя.

«Яих выдам,– думала она.– Яим покажу. Ине пожалею, ничуточки».

Авслух жаловалась:

–Ой, как яскучаю по маме спапой. Авы скучаете?

На такой вопрос не отвечала даже Алия.

Апозже, сидя перед ненавистным человеком, Нина была рада, что дети молчали. От его проницательных голубых глаз, уставившихся на неё, не скроешь никаких секретов. Видимо, он подозревал, что она экснет. Спроси он, иНина выложила бы полное имя бабушки иадрес. Да впридачу описала бы каждую из тётушек до последнего седого волоска ирассказала бы, где икем они работают.

Ксчастью, он не интересовался, кто её прятал. Спрашивал только про Алию, Перси иМаттиаса.

–Дайте мне больше времени,– просила Нина.– Ясними ещё как следует не познакомилась.

Хотя втайне думала, что может веками сидеть сдетьми водной камере иничего не узнать: Перси, как камень, суровый инеподатливый, от такого ничего не добьёшься, Маттиас был не говорливее скалы, даже Алия, слабое звено вих команде, всё больше молчала, вежливо ответит– ивсё.