Но это потом, когда ты будешь уже старый, получишь паспорт и уйдешь в армию, а сейчас в туалет хочется ультимативно. Взрывоопасно прямо-таки. На что в твоей голове мелькает совершенно безумная мысль наделать прямо в этом пеньке, сладко пахнущем заправленными одеколоном «Саша» фломастерами. От нее становится стыдно, и ты потеешь еще больше. Спектакль…такль. акль — отвратное слово. Ненавидишь его с каждой секундой все сильнее. Сколько там мышц в заду? Девять — ты уверен, потому что умеешь считать только до девяти. Девять, для тебя это очень много. После этой цифры идет округлый взмах руками и вытаращенные глаза. Вот сколько бывает! Много — многостей.

Что там белочки? Мороз снежкомукутывал? Катины ноги с поджившими царапинами. Ты хочешь быть с ней. Такие вот мальчик — зайчик и девочка — белочка. И гормоны тут пока не причем. И ничего тут не причем, потому как ты стесняешься. Просто смотришь на мосластые ноги. И ничего не знаешь. Даже то — нравятся тебе эти ноги или нет. Пока не знаешь и не узнаешь никогда. Потому что будет: печенье «Спорт», заплаканная мама и мысли про глубокий гранатовый сироп.

А Ваня, тварь, отхватил грузовик с желтым кузовом! Представляете!? Дед Мороз — ты этот…как его? Чего сильно хотелось, кроме как в туалет, так вот такой вот грузовик. Батя сказал, купит. Батя не обманывает. Вон он обнимает красную от возмущения маму. Ему весело. А тебе, почему-то не очень. Хочется встать. Разодрать вот этот вот насквозь фальшивый пенек и злорадно взорваться. Так чтоб со звуком. Чтобы Ваня Горштейн залез под стул и скулил. А потом отобрать у него этот дареный грузовик, выдрать у него колеса и вручить назад. Хотя, зачем тебе эти колеса? Да, насрать! — свежо оппонируешь ты сам себе. — Полезная вещь!

«Молодцы белочки!» — гудит Дед Мороз. — «Вот вам подарочки!»

Давай скорей, дед. Шевелись, блин. Счет уже на секунды идет. Пенек уже не просто пенек — это бомба. Сверхмегатонно затаившийся гандец. Тикающий такой предмет, напруженный. Смертельно опасный. Тронь его и кто ответит за последствия? А Катя получила куклу с мертвыми глазами. Наклоняясь, пластик хрипло блеет: Мхамха. На голову ее присобачено нечто. Навроде как у Калерии Валентиновны, сидящей сейчас за пианино.

«Воронье гнездо», — произносит сознание голосом Бати.

«Ага», — соглашаешься ты и видишь того, скучающего на стульчике. Мамик что-то шипит ему на ухо, а Батя улыбается. И чтобы отвлечься от этого глупого похмельного Деда Мороза, неспешно вручающего подарки, ты считаешь, сколько раз тренировался называть Калерию Валентиновну — Калерией Валентиновной, выходит много — многостей. Больше, чем девять.

Вот и все! Последняя белочка — толстая Ирка получает какую то фигнюшку.

«Ты себя хорошо вела, Ирочка?» — невнятно интересуется Дед Мороз, обогащая воздух сложными комбинациями водок. Ирка ведет себя хорошо. Даром, что потом, окончив школу и институт, она уедет в Англию физиком — ядерщиком. И Ваня Горштейн тоже уедет, только не в Англию. И не физиком, а вовсе музыкантом. Он напишет тебе два письма. В одном он женится, в другом — разводится. Потом исчезнет, сотрется из мыслей. Потеряется, как и его письма. От него останется только воспоминания об апельсиновых деревьях и пыльной жаре. Человек, как вино, оставляет послевкусие чего-то. Гранатового сиропа или апельсинов.

Дед, ну ты че? Хватит уже. Сейчас будет все! Зайчики с белочками, Новый Год и Восьмое марта. Я тебе все устрою и спрессую в пять секунд. Ты, блин, такого больше не увидишь. Ты, Дед, сойдешь с ума от моего фестиваля. Тебе будут сниться пятилетние мальчики с мятыми заячьими ушками. Они будут топотать в твоем старческом мозгу. Выпрыгивать раз за разом из бумажных пеньков. Пугать тебя до усрачки. Вот, что с тобой произойдет, дорогой Дед Мороз! Будешь пугать своим воем пингвинов и звать маму. Есть же у тебя мама, Дед Мороз? Ну, есть же?

«Где же зайчик?» Все! Твой выход. Неудачный организм у человека, ой неудачный. Все эти сухожилия, кости, мышцы и сосуды. Как же все затекло. Заклинилось там чего-то. Поломалось. Вскакиваешь, весь такой радостный и веселый. Набираешь скорость и, с подкосившимися ногами бьешь дедушку своим пятилетним черепом. Куда бьешь? Да куда достал. Но сильно и неожиданно.

На конкурс (на Новогодний конкурс)

дата публикации:10.12.2020

Бабушка говорит:

— Конкурс Деда Мороза! Если выиграешь, куплю динозавра.

Все это ерунда, конечно, потому что она говорит:

— Есть маза поднять сто тонн денег у одного доброго шмукля. И пару килограммов атома. Хотя он никому напсих не нужен. Приподнимемся, куплю ту херню. Будет тебе грев на Новый год.

Херня — это плюшевый динозавр. Смешной и теплый. Я смотрю, как бабушка возится с отопителем. Синий свет плавает в морщинах. Подкидывает щепоть атома, шурует в горячем жерле кочергой.

Топливо в самом деле никому не нужно, его и так завались в отвалах Комбината. Берешь лопату, сгребаешь снег и вот он — атом. Хоть копай его, хоть горстью набирай по карманам. Обычно мы насыпаем пару ведер и волочем домой по обледенелой, вытоптанной дороге.

— Едешь утром, — решает бабушка, — тут до Питера шесть часов.

Я согласно киваю. Шесть часов в мерзлом вагоне — это лучше, чем стоять с ней на рынке. И еще я хочу динозавра.

— Кто на конкурс? Мальчик, ты на конкурс Деда Мороза?

— Я.

— Лана! Запиши, номер четырнадцать. Как тебя зовут?

— Ваня, — обманываю я, бабушка строго наказала не говорить имя незнакомым. На самом деле меня зовут Магомед. А отчество у меня Исаакович. Бабушка утверждает — отец у меня был потомственным долбоебом.

— Твоя очередь, после той девочки. Понятно? Пойди, познакомься.

Я соглашаюсь. И отхожу в сторону, знакомиться с девочкой у меня нет никакого желания. Тем более, что она недобро меня оглядывает и заявляет, что, если я выиграю, ее друг меня отпиздит. И она меня отпиздит. Всеми тремя ногами. Ноги у нее мощные, говорит — занималась балетом и была снайпером в крайнюю войну. Так и говорит — крайнюю. Три