Блэкберн надеялся, что этот спор не перейдет во вражду между Чаффином и Монтесом. Сейчас самое время начать обсуждать, с кем лучше оказаться в постели — с девушками-близнецами из группы поддержки или с молодой женой британского принца. Размышления о цели их нахождения в этой проклятой дыре могли создать проблемы с дисциплиной.

Они служили вместе уже полтора года, стали одной семьей. Но сейчас правила ведения войны изменились. Поначалу они думали, что их отряд будет последним американским подразделением, размещенным здесь, и что скоро все отправятся домой. Чаффин был не единственным солдатом, у которого закончилось терпение. Страна все глубже погружалась в хаос. Он набросился на Монтеса, чтобы дать выход своему раздражению, и Блэкберн не мог его винить. В глубине души он считал, что Монтес прав. Он удивлялся: что вообще здесь делает такой человек, как он? Ему гораздо больше подошло бы раздавать листовки об упадке капитализма в каком-нибудь зеленом университетском городке. Но Блэкберну некогда было проводить психоанализ. «Страйкер» Джексона молчал, и у них не было выбора — следовало отправляться на поиски. В этом и заключалась их работа, а не в том, чтобы сидеть в раскаленном бронетранспортере и болтать, подобно либералам в телешоу.

Он слегка повысил голос:

— Посмотри на меня, Монтес! Это наша работа.

— Да-да, сынок, я это слышал.

Блэк поднял руку:

— И чтобы ее закончить, мы должны разобраться с ССО. А чтобы разобраться, нам придется рано или поздно пересечь границу.

Чаффин открыл рот, чтобы что-то сказать, но Блэкберн посмотрел на него так, что тот промолчал.

Они вылезли из машины и рассеялись. Мясной рынок Спинца представлял собой древнее здание с аркадами; вдоль второго этажа тянулась галерея. Неделю назад здесь было полно народу. Сегодня рынок оказался пуст; плохой знак.

Кампо хлопнул Блэкберна по плечу:

— Глянь на это.

На стене красовался недавно нарисованный портрет Аль-Башира, лидера ССО. «Сходство есть, — подумал Блэкберн, — кто-то постарался».

— Они его здесь святым считают, чуть ли не поклоняются. Да, он у них теперь главный. — Монтес подошел к ним. Художник изобразил бывшего иранского генерала ВВС со свирепым, самоуверенным взглядом. — Парень выглядит серьезно.

— Это же просто рисунок. Он, наверное, старый, как твоя бабушка. Просто инвалидное кресло подрисовать забыли.

— А ты когда-нибудь спрашивал себя, почему в этих местах вечно войны и разруха, а?

— Слушай, Монтес, я здесь просто солдат. Пускай другие с этим разбираются.

Но Монтес не сдавался:

— И скоро мы вторгнемся в Иран?

Блэкберн взмахом руки велел им двигаться вперед.

— Мне слишком мало платят, чтобы я это знал. Пошли искать наш отряд.

Старик сидел на корточках в дверях. Монтес присел рядом и заговорил с ним, закинув автомат за спину, чтобы его не было видно. Араб растопырил пальцы, затем сжал руки в кулаки, потом снова показал десять пальцев и еще раз. После изобразил, как будто стреляет из пулемета. Надо отдать ему должное — он старался быть полезным.

— Он говорит, их было тридцать человек, все вооружены. Прошли мимо полчаса назад. — Он обернулся к старику. — Спасибо.

— Хорошо, дальше я сам разберусь.

Блэк наклонился к старику и заговорил по-арабски:

— Они были из ССО?

Тот пожал плечами.

— Местные?

Старик покачал головой, хотя, возможно, она просто тряслась от старости, затем указал на западные ворота рынка.

— Так, идем туда, куда он показывает.

За воротами находилась узкая улочка, застроенная трехэтажными домами. Блэкберн услышал стук закрываемых окон, детский плач. Поперек улицы лежал перевернутый пикап «тойота», переднее крыло было сорвано, как будто его задел грузовик.

Блэк знаком велел солдатам прижаться к стене.

— Впереди широкая поперечная улица, открытое место.

Они услышали грохот. Гусеницы. Блэкберн вжался в стену и осторожно заглянул за угол. Он увидел, как из ворот в квартале от перекрестка выехал бронетранспортер и, повернув налево, направился прочь со скоростью патрульной машины.

Блэк включил рацию:

— Бэтээр, без опознавательных знаков, едет на север, не торопится. Как будто они здесь хозяева.

— Серьезная штука.

— Помаши ему, пусть остановится, спросишь, на чьей они стороне.

— Заткнись, Монтес. Идем направо, глянем, откуда они взялись.

Они пересекли дорогу по двое.

— Пошевеливайтесь!

— Тихо, как будто всех в домах заперли.

— Или как будто здесь проходил крысолов с дудочкой.

— Мне это дерьмо не нравится.

— Так, ребята, включаем режим боя. Идем медленно.

Переулок, из которого выехал БТР, был очень узким, похожим, скорее, на щель, и темным из-за нависавших балконов верхних этажей. В конце его виднелась небольшая площадь. Неподалеку от площади в дверном проеме стояли несколько женщин с корзинами. Увидев солдат, они замахали руками, указывая куда-то вперед и вверх.

— Ладно, не будем слушаться дам с первого слова. Сначала осмотрите крыши.

Они замерли, обводя взглядом крыши и закрытые ставнями окна. Блэкберн заметил силуэт первым, и в следующее мгновение со стены рядом с ним во все стороны полетела штукатурка.

— Снайпер! В укрытие, в укрытие!

Блэк развернулся как раз в тот момент, когда пуля прошила плечо Чаффину.

— У нас раненый. Дымовую завесу, быстро!

Кампо швырнул гранату с белым фосфором, чтобы помешать снайперу прицелиться, а в это время Блэкберн и Монтес, схватив Чаффина, потащили его в подворотню. Но тот не хотел прятаться и слабо вырывался:

— Поднимите меня! Я еще могу стрелять. Я прикончу ублюдка.

— Спокойно, солдат.

Маткович орал по рации:

— Чтоб вы сдохли со своим дымом! Я еще троих из-за вас упустил!

Рана была неглубокая, хотя кровоточила сильно. Блэкберн разрешил Чаффину встать на ноги. Тот покачнулся, затем ухмыльнулся:

— Я попался, но я еще жив. Пустите меня к ним.

На улице, сквозь дымовую завесу, Маткович выпустил весь магазин по крыше, с которой стреляли в Чаффина. Подождал несколько секунд.

Дым немного рассеялся, и Блэкберн увидел снайпера: тот согнулся пополам и полетел на землю, как «плохой парень» в вестерне. Тело с глухим стуком шлепнулось в тридцати метрах от Матковича, застывшего в дверном проеме. Но тот не пошевелился, продолжал стоять неподвижно, глядя в сторону площади. Что-то в его позе и то, как он опустил оружие, сказало Блэкберну: Маткович видит картину, которую ему не скоро удастся забыть. Не оборачиваясь, он поманил к себе командира: