я здесь как крик, как иголка, как мама

Сквозь пот. И я здесь безумец бездумный

Я – ум чтоб иголкой сквозь сон и сквозь дуб

Сквозь годы и утро, как светлая рама

И ум мой неглупый сквозь девичий пуп.

<1942>

74. «Срубили сестру как осину…»

Срубили сестру как осину

И брата срубили, свезли,

И бросили руки в корзину

И ноги с собой унесли.

И сердце по-птичьи смеётся,

Воркует, тоскует в доске.

А ум под тобою трясётся

В кровати, в палате, в Москве.

Сестрою едят и воруют,

А братом гребут как веслом.

И доски давно уж тоскуют

По яме, по маме-весне.

Дерево стало квартирой,

Задвижкой, кроватью, окном,

Амбаром, дверью, сортиром

Но думает всё об одном,

Качаясь в далёком сосною

И видя брата во сне.

<1942>

75. «Открытое лето к нам в окна идёт…»

Открытое лето к нам в окна идёт,

Безбровые реки и горы без смеха.

По воздуху умный журавль плывёт.

И белка на кедре желает ореха.

Попросят напиться и Моцарт, и Бах,

Да Пушкин весёлый на ветке сердитой,

Зелёная мысль на мокрых губах

И песня о матери сыном убитой.

В безумные окна к нам лето,

Да дятел стучит, улетев без ответа.

Июнь 1944

76. «На улицах не было неба…»

На улицах не было неба.

Природа легла – отдохнуть.

А папа качался без хлеба,

Не смея соседку толкнуть.

А папа качался без хлеба,

Стучался в ворота судья,

Да в капле сидела амёба

В амёбе сидела судьба.

1944

77. «Гоголь шёл по Фонтанке…»

Гоголь шёл по Фонтанке,

Гоголь с кувшином.

Пушкин ехал на трамвае.

– Глядите артист!

А возле Пассажа дежурили бабы,

Дежурили бабы за шёлком.

И Гоголь с кувшином,

И Пушкин с аршином,

Пушкин влюблённый в милиционершу

И не умевший ей объяснить на беду.

1944

78. «Вдруг не горе изба…»

Вдруг не горе изба,

В избе – избач.

Газету ласточки клюют.

И речка не спеша – Меланья

Уж возвращается с гулянья.

А в коридоре – Пошляков

И три Дыры.

И три Дыры.

Одна Дыра – Стеклова.

Одна Дыра – Стеклова.

Газеты ласточки клюют,

В воде две рыбы воду пьют.

И говорит Дыра Стеклова:

– Почём теперь судьба?

1944

79. «Мне ветер приснился сугубый…»

Мне ветер приснился сугубый

Германия, зоб и чума,

К сороке примерзшие губы

В природе сошедшей с ума.

Мне реки почудились, снова

К любимой приросший поляк.

И к слову приделано слово,

Вдруг ласково входит пошляк.

Вдруг ласково входит, приносит

Цветы, стекло и компот,

У птиц извиненья попросит

И вдруг улыбнётся, —

В улыбке поля и пирог.

В природе безумной до гроба

Нам птичье сердце – судьба

Поляк и любимая – оба,

Примёрзшие губы к губам.

1944

80. «Слепая, целуя урода…»

Слепая, целуя урода,

Сверкала белками от страсти.

В окошко плясала природа

То горы, то зимы, то Буг.

В окошко плясала природа,

А поезд то влево, то вдруг.

Слепая, целуя урода

Зубами об зубы без губ,

А поезд то вправо, то вдруг.

Слепая целуя урода

Шептала губами в вагоне

В окошко вприпрыжку природа

Стремглав от какой-то погони.

А Левин начальник дороги.

Рукою закрыл пироги.

А Левин начальник дороги.

Не знала: стоять иль идти.

Слепой вдруг отрезало ноги

Стрелой на запасном пути.

1944

81. «Лидин рот. И мамин волос…»

Лидин рот. И мамин волос.

Речка милая о камни.

Лес от нас, как птичий голос.

Лида, умная, запомни.

А на горке, улетая

Дом присел и вновь погас.

И задерево, болтая

То о камни, то от нас.

1944

82. «С верёвкой на шее человек в огороде…»

С верёвкой на шее человек в огороде

Он ноги согнул и висит.

И вошь ползёт по его бороде.

И жалость в раскрытых настежь глазах

В закрытых ладонях зажата,

Жалость к весне что убита,

К жене что распята

И к дочке что с собой увели.

А дочка смеётся от страха

И плачет от смеха в постели.

И сердце остывшее от стыда

От боли, от воли, с тоски

Безумное сердце бесстыдно.

И дочка смеётся лаская

Того кто убил её мать.

И дочка хохочет с руками на шее

У того, кто на шею отцу примерил петлю.

С верёвкой на шее уже не качаясь

Висит он ноги поджав.

И некому плакать и горькие ноги обнять.

А вошь всё ползёт и растёт на мёртвой его бороде.

И время не тает как ворон у глаз, как вор на окне

И время не тает навеки закрыто.

83. «Не ешьте мне ногу…»

Не ешьте мне ногу,

Оставьте язык.

Молиться я богу,

Ей-богу, привык.

Не ешьте мне руку,

Оставьте бедро

И вместе с наукой

Не бросьте в ведро.

Не ешьте мне глаз,

С презреньем бес зренья

Он смотрит на вас.

Не ешьте мне ухо

Не трогайте нос.

Мне ухо,