Я встал, пошёл в туалет и посмотрел на себя в зеркало. Лицо было белым. Отёки спали, кожа стала гладкой, взгляд – осмысленным. Но это было лицо тридцатилетнего человека без будущего. Ошеломлённый обманом, я побрёл назад, лёг на свою койку, мысленно послав на три буквы старую ведьму, которая, как я сообразил потом, и была моим ангелом-хранителем. Переваривая грустную новость, думал: ну хорошо, туфту забабахали, ну, выпишут через час, а через два снова напьюсь! А сюда уже не примут, да и я больше не хочу!

Господи! Дай мне сил хоть три года не попить, а дальше видно будет! Может, мордовскому главному богу помолиться? Шкай, не имеющий ни начала, ни конца, поднебесный управитель людей, зверей и растений! Запрети духам зла мне водку в стакан наливать, пропадаю я… Шкай, оцю Шкай, верду Шкай, ваны-мыст!..

Прогуляв больше месяца, с волчьей справкой из дурки, я прибыл в кабинет Дроздова. Взволнованный и виноватый, полушёпотом-полухрипом молвил:

– Борис Васильевич, не увольняйте меня по тридцать третьей. Я запил, лечился в больнице. У меня жизнь, может, будет новая, хорошая… Разрешите по собственному уйти… Пожалуйста!

А он мне:

– Так ты, Шнякин, сейчас не пьёшь?

– Не пью, Борис Васильевич.

– А коль не пьёшь, зачем же я увольнять тебя буду? Бери карабин и иди на пост.

Никогда не забуду слов этих! Благодарен я ему по сей день, поверил он в меня, хотя уже не верил никто, думаю, даже моя Маринка.

Работал я хорошо, не опаздывал. Участвовал, рискуя здоровьем, в тушении пожара на моторно-испытательной станции, был назначен инструктором по пожарной безопасности и как-то раз даже давал инструктаж бывшему ёбарю Марины по фамилии Бурмистров.

Отучился два года в Высшей инженерной пожарно-технической школе МВД СССР, что на улице Галушкина, и, случалось, замещал начальника караула. Носил синюю лётную форму: погоны на плечах, а пистолет ТТ – на поясе. Сам раздавал карабины и патроны охранникам, моим подчинённым, – и, как не без подъёбки заметил Витька Артёмов, бывший электрик из Малаховки, служивший у нас в карауле, за короткий срок сумел сделать «головокружительную» карьеру.

Бабы стали на меня поглядывать, с одной я даже согрешил. Звали её Валя, тридцати пяти лет, трудилась она в пятом цехе мастером, а жила недалеко от заводской проходной. Небольшого роста, блондинка, фигуристая, сисястая, что, собственно, и вызвало к ней интерес.

Однажды вечером, в рабочую смену, я отпросился на три часа у начальника караула. Пришёл к блондиночке домой. Она мне чай с тортом подаёт, и водка на столе стоит. Говорю ей, что мне нельзя, а вот ты бы рюмочку пропустила, Валюша, чтоб у нас с тобой всё половчее получилось. Наверное, уже к тому времени Маринка во мне условный рефлекс выработала – лезла трахаться, только выпивши. Пока баба не вмажет, она как бы и не баба для меня – запах спиртного действовал на мой организм возбуждающе.

А хозяйка разозлилась – раз ты не пьёшь, то и я не буду!

Ну и начали мы это дело на сухую. С лифчиками у меня всегда были проблемы – никогда их расстегнуть не мог, не то чтобы красиво, как в кино, а вообще. То ли руки от желания дрожали, то ли они действительно, по определению Марины, были «под хуй заточены». А тут изловчился-таки, снял с Вальки бюстгальтер, и… пышные груди её раскатились почти до пупка, став плоскими и жидкими.

Но такие удары судьбы я умел держать – когда баба давала, промашек не случалось. Обследуя другие участки тела, обнаружил, что кожа у нее гладкая, влагалище на ощупь тёплое и влажное, а поскольку минет не входил в набор Валькиных сексуальных навыков, то пришлось приступить к делу заводским способом, задрав повыше её белые ровные ноги.

Особого блаженства я не испытывал, да и она что-то не сильно тащилась.

И тут шепчет мне: «Ты на спине лежи, а я сверху сяду. Только так кончить могу». С моей стороны возражений не последовало…

В этой позиции Валька преобразилась и неожиданно запрыгала на мне, тихо поохивая, а вскоре, закатив голубые глаза, кончила. И тут из неё хлынуло столько горячей жидкости, что потом наверняка пришлось менять не только простыню, но и матрас. Довольной моей партнёрше уже ничего не надо было, мне же, всему мокрому, оставалось лишь развернуть её задом и завершить этот странный акт.

Потом Коля Берковский – я с ним в дурдоме познакомился – утверждал, что встречаются такие бабы, у которых во время оргазма происходит самопроизвольное мочеиспускание. И что он сам трахал такую тёлку на кафельном полу одного из цехов Очаковского пивзавода.

А Валька заметно повеселела, выпила рюмку водки и, даже не спросив, хочется ли мне ещё, поинтересовалась, когда мы увидимся снова. Я ответил неопределённо – может, через три дня, в мою следующую смену, но, как мог, избегал встречи.

И вскоре с облегчением увидел её вместе с высоким бригадиром из восьмого цеха.

Через пару недель после нашего расставания с Валькой Борис Васильевич Дроздов решил устроить внеплановое мероприятие – организовать стрельбу из карабина личного состава ВОХРы. Нас усадили в автобус и отвезли на стрельбище в Захарово. Стреляли по пять раз в мишень с расстояния ста метров. Я, имевший большой опыт в охоте, отстрелялся лучше всех, и начальник охраны прилюдно поблагодарил меня за отличную службу. Но дело только этим не ограничилось.

Меня стали направлять в город Жуковский, в банк, за авансом или получкой для всего завода. Ехали мы туда на ПАЗике – шофёр, один стрелок мне в помощь, женщина-бухгалтер и какой-нибудь заводчанин – мешки с деньгами в автобус перетаскивать. Моя зарплата была сто тридцать рублей в месяц, а бабла нам выдавали по пол-лимона, иногда и больше. Деньги по тем временам огромные! Я мог брать на выезд ТТ, но никогда этого не делал – с карабином, пусть и громоздким, чувствовал себя намного спокойнее.

Из банка возвращались на завод и складировали мешки в кассе, на первом этаже управления. На несколько минут я забегал в здание ВОХРы – поменять карабин на пистолет. Вероятность ограбления на огороженной и охраняемой территории была ничтожной, волноваться особенно не стоило.

В заводоуправлении до утра дежурил комендант, мой дружок из посёлка Родники, который знал Марину. Она частенько приходила вечерами к проходной и передавала мне незатейливый ужин. А в этот раз я от кассы отойти не имел права и уговорил коменданта пропустить её через наружные двери. Марина принесла тёплые котлеты и термос с чаем. Перекусив, я развалился на дерматиновом диване, меня потянуло на подвиги, и я попросил её:

– После такого чудесного ужина ещё бы и минет на десерт…

– Да ты что, Шнякин, с дуба рухнул?! Здесь? Только под дулом пистолета!

А ТТ висел у меня под курткой на ремне:

– Знаешь, за язык тебя никто не тянул!

Я расстегнул куртку и достал пистолет Токарева из кобуры…

Она не испугалась. Посмеялась только – прикольно получилось. И всё сделала как надо.