Она разлила коньяк с точностью и уверенностью человека, закаленного сотнями корпоративов.

– Спасибо, конечно… – Бабкин отодвинул стакан. – Но я за рулем.

– Не говорите глупостей, вы ведь не поедете обратно сей же час. Соседний коттедж утром освободился, в нем можно переночевать, а если хотите, задержаться на пару дней.

Илюшин щелкнул пальцами, что-то вспомнив.

– Татьяна Олеговна, а почему вы не отвечали на звонки? И координаты свои не оставили? Мы звонили сюда, но безрезультатно.

Она одним махом опрокинула коньяк, зажмурилась, помотала головой.

– Как вас зовут-то, сыщики? А! Вы же представились. Вы, – она ткнула в Бабкина, – Сергей, а вы – Марк.

– Макар.

– Да, простите. Я специально не сказала, где буду отдыхать, и выключила телефон.

– Вот этого совсем не могу понять, – признался Сергей.

– Неужели? Хотите знать, как выглядел бы мой сегодняшний день, если б со мной могли связаться? – Татьяна начала загибать пальцы. – В шесть утра мне бы позвонили, чтобы спросить, где офисная рубашка. В десять – потому что у Джока понос. В одиннадцать – потому что Шерлока стошнило. В час дня кто-нибудь из мальчиков захотел бы пообедать и не нашел кастрюлю с супом, стоящую на средней полке в холодильнике. – Она повысила голос. – Потом у Паши случилась бы мигрень, он начал бы страдать и не знал, какое лекарство выпить. Вечером сломалась бы стиральная машинка, или потерялся бы ключ, или СГОРЕЛА БЫ КВАРТИРА СЛУЧИЛСЯ АПОКАЛИПСИС ВЗОРВАЛАСЬ ЯДЕРНАЯ БОМБА И БЕЗ МЕНЯ НИКТО БЫ НЕ СПРАВИЛСЯ!

Бабкин помигал, несколько оглушенный.

– И, само собой, обязательно бы кто-нибудь тяжело заболел, – чуть спокойнее закончила Татьяна. – Мать моего мужа уже три раза умерла бы, а организовать похороны было бы некому, потому что все бились бы в истерике.

Макар сочувственно подлил в ее стакан коньяку.

– Я ведь это все не просто так… – Татьяна снова заволновалась. – Вы считаете меня какой-то бездушной дрянью… – Макар с Бабкиным хором запротестовали, но она не слушала. – Вот послушайте! Две недели назад я зашла в супермаркет, и меня занесло в отдел кухонной мелочи. Все эти ситечки, силиконовые ложки, формочки для кексов… Я застряла там и потеряла счет времени.

Сергей понимающе кивнул. Он любил готовить, и отделы такие любил, хотя несколько раз на него нападало легкое помрачение рассудка: он приобретал товары из чистого восторга перед гением изобретателя и выкрутасами человеческой мысли. Так в их доме появился специальный резак для ананаса, хотя он не ел ананасов, и отмеритель спагетти, при том что ломать длинные макаронины руками доставляло ему совершенно детское удовольствие.

– Там была лопатка для переворачивания блинчиков, – продолжала Татьяна. – Я сначала заметила не саму лопатку, а ярлык: «Предметы для левшей». Срез на рабочей поверхности у нее был под углом не слева направо, как обычно, а справа налево… Или наоборот? Запуталась. Ну, не важно… В общем, я вдруг поняла, что сжимаю эту лопатку в руках и лью над ней слезы. Вы можете представить себе тетку, которая рыдает в отделе кухонных принадлежностей?

Бабкин вообще не мог представить Беспалову рыдающей над чем бы то ни было.

– А знаете почему? – она невесело улыбнулась. – Потому что кто-то обо мне позаботился. Я ведь левша. Какая-то добрая душа подумала о том, как я буду переворачивать блинчики, и сделала так, чтобы мне было удобно. Я отлично все понимала про маркетинговые уловки, но это не имело значения. – Она помолчала и повторила: – Обо мне кто-то позаботился.

Рыбаки вытащили лодку на берег и теперь разбирали удочки. Татьяна задержала на них взгляд.

– Я гуляю с собаками, которых мои сыновья завели из лучших побуждений, когда бедняг сдали в приют. Я вожу Пашину маму к врачу, потому что Паша забывает, где находится поликлиника, и когда они поехали вдвоем, то заблудились и не попали на прием, который я выбила для нее, между прочим, ценой неимоверных усилий. Их бытовая беспомощность граничит со слабоумием. Могу я бросить несчастных Джока и Шерлока, хромую свекровь и заниматься своими делами? Наверное. Но на практике у меня не получалось ни разу. А здесь… Здесь я за первые сутки проспала восемнадцать часов. Потом сидела на этом вот крыльце три часа, не сходя с места, и смотрела на озеро. Потом гуляла. Я уже забыла, что такое гулять в свое удовольствие. И сидеть. Просто сидеть и смотреть. Больше всего мне хотелось быть озером. Отражать облака – и больше ничего не делать. Только отражать облака. Что может быть лучше?

Илюшин очень внимательно посмотрел на Беспалову. Бабкину был знаком этот испытующий взгляд, и он вопросительно поднял бровь. Макар коротко качнул головой: потом.

– Татьяна Олеговна…

– Просто Татьяна!

– …вы же понимаете, что мы должны будем позвонить вашему мужу? Он наш клиент…

Беспалова дернулась и уронила стакан.

– Боже мой, я вас умоляю, не делайте этого! Дайте мне спокойно… – Долю секунды Бабкину казалось, что она скажет «сдохнуть». – …Спокойно закончить отдых! Вы не представляете, что начнется, когда семья узнает, где я. Они с меня больше не слезут! Я вам заплачу, обещаю! По двойному тарифу!

– Это неэтично, – возразил Макар. – Послушайте, я вам очень сочувствую, но мы связаны обязательствами. Не говоря уже о том, что ваша семья в панике.

– Да к черту их панику! – вспылила Беспалова. – Пусть считают меня мертвой, расчлененной и утопленной в озере! Вы что, не понимаете? С них станется приехать сюда, особенно когда моя свекровь узнает детали! Они достанут меня даже на полюсе, на краю света! Я люблю своих родных, но они невыносимы! Мне осталось пять дней! Ради бога, не отбирайте их у меня.

Илюшин вспомнил двух великовозрастных оболтусов и, против воли, ощутил прилив сочувствия к этой женщине, тащившей на себе свою бестолковую семью.

В эту же минуту у Бабкина, открывшего рот, чтобы решительно отказать Беспаловой в ее возмутительной просьбе, внезапно зазвенело в ушах от собачьего лая и птичьего крика. Сквозь эти звуки пробился Павел Семенович со своим нескончаемым нытьем. Меньше чем за сутки он задергал их так, что Сергей внутренне вздрагивал при каждом звонке, ожидая, что его вот-вот макнут с головой в нервно булькающее болото. Он не мог вообразить, каково приходится Беспаловой.

«Но она сама это выбрала!»

– Татьяна, у вас есть хобби? – неожиданно спросил Макар.

Женщина удивленно взглянула на него.

– Да… Я учусь выращивать маленькие садики в аквариумах. Они называются флорариумы. Зелень успокаивает. И еще каждую вторую субботу месяца езжу на спортивное ориентирование.

«– У вашей жены есть увлечения?

– А как же! Танюша очень любит готовить!»

– Вы любите готовить? – мрачно спросил Бабкин, догадываясь об ответе.

– Ненавижу! – с чувством сказала она.