совсем уж юный, но еще вполне себе молодой двадцатипятилетний мужик! Совсем не старик! И откуда это все в моей многострадальной голове?

Я открыл глаза и, развернув газету, впился в печатные строчки, наплевав на все распоряжения Лазаря Елизаровича. Я должен был узнать имя этого старика!

«Имя, сестра, имя[3]!» — надрывался в моей голове голос со странным «картавым» акцентом. Похоже, что я все-таки схожу с ума. Поскольку объяснить такую напасть оказался попросту не в состоянии. У меня явное раздвоение личности, хоть я все равно и не помню ни одной из них. Но вот они обе обо мне явно помнят, раз так навязчиво компостируют мне мозги!

Но откинув все остальное в сторону, я, превозмогая нарастающую с каждым мгновением боль в голове, проглатывал скупые газетные строки, старясь отыскать в тексте терзающее меня имя… Имя, сестра, имя!

Строчки из обращения товарища Сталина к народу прыгали перед глазами, буквы сливались, но я, скрипя зубами от напряжения и боли, продолжал их читать:

'Товарищи! Соотечественники и соотечественницы!

Наступил великий день победы над Германией. Вековечный Рейх стерт с лица земли Силами нашей доблестной Красной Армии. Вражеское государство престало существовать в самом прямом смысле этого слова: теперь на его месте разлилось настоящее море — «Кладбище Арийских Надежд». И пусть оно тысячелетиями служит напоминанием тем, кто решится прийти к нам с мечом.

Теперь мы можем с полным основанием заявить, что наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день Великой Победы нашего народа над германским империализмом.

Великие жертвы, принесённые нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряжённый труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, — не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией.

Но окончательную точку в этом, поистине титаническом противостоянии, приблизив окончание нашей победоносной войны на дни, месяцы, а, может, и годы, сохранив тем самым тысячи и тысячи жизней наших соотечественников, поставил всего лишь один человек — полковник Гасан Хоттабович Абдурахманов, награжденный посмертно Золотой звездой «Героя Советского Союза»…

[1] Цитата из советского м/ф «Винни Пух идет в гости», «Союзмультфильм», 1971 г.

[2]В дореволюционной Российской Империи альтернативного мира ранги «Осененных» было принято делить на ступени Дара согласно «Ангельской Иерархии» в следующем (нисходящем) порядке:

Первая степень (Высшая): Серафимы, Херувимы, Престолы.

Вторая степень (Средняя): Господства, Силы, Власти.

Третья степень (Начальная): Начала, Архангелы, Ангелы.

[3] Имя, сестра, имя! — Пламенное обращение английского дворянина Фельтона к вероломной Миледи — известный всем эпизод из экранизации романа Александра Дюма «Д’Артаньян и три мушкетёра», реж. Г. Юнгвальд-Хилькевич, Одесская киностудия, 1978 г.

Глава 6

Гасан Хоттабович Абдурахманов! Или просто Хоттабыч — вот оно, то самое имя, которое я никак не мог вспомнить. Вот он, этот героический старик-Силовик, ста двух лет от роду, уничтоживший не только сам Вековечный Рейх, но и всех Магов-эсэсовцев одним разом, как это было написано в газете!

Сам я этого не застал, по причине моей полной отключки по ранению в сорок третьем, но отчего-то чувствовал, что так оно и есть! Именно этот мощный старикан и стер с лица земли фашистов, не оставив им даже единого шанса! Да ему за такое и памятник из чистого золота поставить — и того мало будет, чтобы выразить благодарность… — Все! Дальше бег моих мыслей прервался — я вновь потерял сознание.

Возвращение к реальности на этот раз проходило не так гладко — голова продолжала болеть, не так сильно, но все-таки… Открыв глаза, я увидел Лазаря Елизаровича, с весьма уставшим видом сидевшего на стульчике рядом с диваном. Заметив, что я пришел в себя, главврач укоризненно покачал головой:

— Ну, что же вы, голубчик, предписания мои нарушаете? Прочитали-таки статью?

Странно, но изо рта Медика вырвались клубы морозного пара, словно в кабинете напрочь отсутствовало отопление. Поначалу я этого не заметил, но сейчас реально почувствовал, как неслабый такой морозец немилосердно щиплет нос, уши и щеки.

— Прочитал, доктор… — Юлить смысла никакого не было. — А что случилось, Лазарь Елизарович? Почему так холодно? — Я передернул плечами, потер нос и уши, а после этого подышал на озябшие руки.

— Вы у меня случились, молодой человек! — Добродушно усмехнулся Медик.

— В смысле? — Не понял я его веселой «иронии».

— А в прямом, — продолжая улыбаться, заявил главврач, — вы, милейший, сейчас нам тут такой выброс сырой Силы устроили, что хоть ложкой её собирай! Все наши Силовики успели свои Резервы до отказа заполнить, да еще и в кристаллы-Накопители под шумок слить! — Едва ли не сияя от радости, произнес Лазарь Елизарович. Никогда бы не подумал, что такое бывает! Вам обязательно надо проверить величину вашего Резерва, Мамонт Иванович! Я вам настоятельно советую это сделать! И, как можно быстрее! То количество Энергии, что нам удалось собрать, не считая, сколько «растворилось» в пространстве и будет поглощено иными Силовиками Марьиной рощи, тянет на такой крепкий «наркомовский» размер Резерва. Я даже боюсь предполагать, насколько он у вас велик!

— Вы сейчас серьезно, доктор? — засунув озябшие руки под мышки, спросил я. — Прямо-таки «наркомовский» уровень?

— Возможно, что я и переоцениваю величину вашего Резерва, — ответил Медик, постукивая ногами по заиндевевшему полу — ботиночки у него на ногах были весьма «легкими» для такого мороза, — но то, что он весьма внушительный — бесспорно! Видите же, как здесь все промерзло? Хорошо, что в момент этого выплеска меня в кабинете не было — превратился бы в натуральную ледяшку!

— А это здесь причем? — удивился я.

— Таковы физические законы, — ответил Рыжов. — При любом Силовом воздействии поглощается энное количество тепла, прямо пропорциональное количеству выделенной Силовиком Энергии для достижения необходимого эффекта…

— Погодите, доктор, — остановил я главврача, — а если я, допустим, Огнем жахну? Тоже похолодает?

— Несомненно! — Кивнул врач. — Однако, понижение температуры в какой-то степени компенсируется выделением тепла от самого Огня. Но этими расчетами, наверное, в Академии Наук занимаются. А нам, сами понимаете, недосуг. Небольшие воздействия, как, например, при моем целительском воздействии, практически неощутимы. А сейчас, давайте, мы с вами переместимся, куда потеплее… — подстукивая зубами от холода, предложил Лазарь Елизарович.

— Давайте попробуем… — с сомнением произнес я, стараясь привести тело в вертикальное положение.

Доктор ухватил меня под локоть, ненавязчиво помогая мне усесться на диване. К слову сказать, мои движения после Целительского воздействия, стали куда «ловчее», чем до попадания в госпиталь. Даже левая рука худо-бедно начала двигаться. До нормальной реакции здоровой руки, конечно, еще далеко, но и это уже настоящее достижение!

— Спасибо, доктор! — поблагодарил я Рыжова. — Левую руку намного лучше стал ощущать.

Доктор раскрытой ладонью, источающей мягкое белое сияние, вновь провел вдоль левой стороны моего тела. В онемевшей руке закололо, как будто я её отлежал. А после колючие «мурашки» пробежали до самых кончиков пальцев, вызывая не самые приятные ощущения. Однако рука стала двигаться еще лучше.

— А так? — поинтересовался Медик.

— Так еще лучше! — довольно ответил я, чувствуя подушечками пальцев холодную кожу дивана — до этого такие тактильные ощущения были мне не доступны.

— Отлично! — воскликнул Лазарь Елизарович, присев рядом со мной на диван и подставляя плечо. — Хватайтесь за меня, молодой человек, и попробуем встать. На раз-два — встали.

Я, обхватив плечи доктора правой рукой, попытался встать. И у меня это прекрасно получилось. И вот так, опираясь на плечо Медика, мы осторожно поползли к двери. Хоть мне и пришлось подволакивать левую ногу, двигались мы вполне бодро. Главное — не поскользнуться на образовавшейся на полу наледи. Но мы с этим справились «на ура»! Еще бы голова не трещала, так и вообще было бы расчудесно!

У закрытых дверей, обросших натуральной снеговой шубой, Лазарь Елизарович остановился. Прикасаться рукой к заиндевевшей двери он не захотел, поэтому попытался открыть её плечом. Пусть и не с первой попытки, но у него это получилось, и мы вывалились в теплый (по сравнению с промороженным кабинетом) коридор госпиталя. Так-то и в коридоре было довольно прохладно — на отоплении тоже нещадно экономили, чтобы, хоть как-то