плачевном состоянии. Кровь струилась, голова кружилась. Выбора не было: пришлось возвращаться обратно в мотель, потому что других ближайших медпунктов не имелось. Влад опять вернулся в обитель этой «тюрьмы». Состояние его не улучшалось. Подобие доктора остановило кровь и уложило Влада в постель. Видимо, у него было микро сотрясение. Ему назначали постельный режим. И так, Влад, за один день лишился нормально носа, времени и машины. Настроение его не поднималось. Без связи с внешним миром, он заснул.

Влад пролежал три дня. На четвёртый почти оклемался. Ночёвка в мотеле проела половину его денег. Денег ему с трудом хватало до Кубиков: ему оставалось заплатить за штраф и за стоянку, на штрафстоянке. Заказав такси, он спокойно туда доехал. В дороге он не вспоминал ни о Валерии и ни о Борисе, потому что решил оставить их в прошлом. На штрафстоянке Влад обнаружил новую проблему: колёса на машине были спущены. Охранники сказали, что на территории стоянки никто не мог проколоть их, поэтому машина приехала уже с проколотыми колёсами. Странная ситуация и странное совпадение. Пришлось прождать ещё пару часов,– подождать приезда ремонтников и починку,– перед тем как выехать в путь.

Глава 5

Жизнь в деревне шла своим чередом, то есть, без особых потрясений. Кирилл со сложным переломом лежал дома. Алиса распоряжалась своими новыми владениями (её семья решила оставить дом себе); она была счастлива, видимо, прошлая жизнь ей изрядно надоела. Платон гулял и проводил время у Александра. Состояние нашего героя было ужасно: физические и духовные аспекты его здоровья были раздроблены. Физическое, или соматическое, здоровье, как мы писали выше, было ужасно. Даже увеличение движения в жизни не помогало. В духовном плане у Платона обстояли дела, если не так же, то даже хуже. Ведь он молодой организм – все болячки заживут, а вот душевные травмы нет. В связи с последними событиями, которые изрядно потрепали нервную систему Платона, его состояние ухудшилось. Приехав сюда, он и так был потерян. Тому причиной инцидент, произошедший в Москве, который привёл к поездке Влада в Кубики и взаимодействию полиции с друзьями Платона. Единственное место, где он ощущал душевное умиротворение, был дом Александра. Старик не только отвлекал Платона от внешнего мира – это делала вся деревня,– он действовал как психолог, который помогает разбираться в жизни на примерах войны. Ламповая обстановка успокаивала нашего героя. Освоившись в деревне, став здесь как родным, Платон стал от неё специально отдаляться. В первые дни приезда (к слову, с приезда Платона прошла половина лета), приезжий взаимодействовал со всеми, кто попадался ему на глаза. А сейчас он стал больше проводить время с близкими, в особенности с бабушкой и Александром. Галина была счастлива этим раскладом. Единственный внук обрёл невидимую связь с бабушкой – они стали доверять друг другу. Платон уже не сомневался, что она знает о его пьяных похождениях. А Галина уже была уверена, что внук знает о том, что она знает о его запоях. К удивлению, о более «крепких» препаратах бабушка не задумывалась, а Платон их хранил в большом количестве. «Как день провёл?» – иногда спрашивала с улыбкой Галина. Платон отвечал подробной историей, конечно же, выдуманной, про его веселье с компанией сверстников. Бабушка, посмеявшись, меняла тему разговора. Так проходили его домашние будни. С Александром у него был более откровенный разговор. Старик не хотел ругать, и тем более говорить нравоучения о неправильных поступках Платона. Поэтому наш герой был с ним открыт. Александр был вторым человеком, кто узнал тайну Платона от него же самого. Первым человеком был Родион, отец Платона. Платон и Александр давно были на «ты», и считали друг друга, взаимно, друзьями. Их диалоги в основном имели пустой характер. Разглагольствовав о войнах, политике и новостях, они забывались, стирали рамки существования и сознания, расплывались в потоке мысли. Часто они даже не понимали, о чём говорят. Этому большею частью способствовало спиртное, сигареты и привезённые нашим героем увеселительные вещества. Александр не порицал, но и не одобрял, образ жизни Платона. Бывали времена, когда оба друга хотели в край рассориться и разойтись, но тут уже включался аналитический склад ума старика: он быстро переводил тему на его битву в тропиках, или в другом месте, и конфликт исчерпывался. Эта черта нравилось молодому человеку.

– Октябрь, да и вся осень – отличная пора. Так говорил сам Пушкин. Я с этим не согласен (Гхм). На фронте, когда идёт бесконечный дождь, и дома, когда ты сидишь в нём и не можешь выйти – худшее времяпрепровождение. В доме тебе приходится смотреть на кактусы, мыть полы, ловить голубей и клеить письма к любовнице,– ну… я не знаю, чем ещё занимаются дома в такую погоду. Я вот копал картошку в ноябре. В ноябре, потому что спутал чуть-чуть, а не потому, что сорт такой. Капаю, капаю и, вдруг, бац, мина. Я обомлел. Побежал на… куда-то я побежал? Я вообще о доме… или о фронте… точно! Мины не было. Был целый бронебойный танк. Я со своими товарищами победил тогда на своём направлении. Мы праздновали, много пили, пели, ели. Или… нет же, нет, битву мы проиграли… но всё равно ели. В общем, о чём же я? Лето, лучше весны, – вот что я хотел сказать.

После таких речей Платон молчал или добавлял что-то незначительное. За месяц у Александра появилась привычка забываться и теряться в собственном же разговоре. Платон на это не обращал внимания: «всё же, он стар, им это свойственно». Александр, как и Платон, завёл привычку пить каждый день. Раньше он делал это только по праздникам. А сейчас, он растрачивал свой погреб так, как читатели книг, сливают свой капитал на книжки. Скорее всего, это и повлияло на здоровье пенсионера. Связав свои сознания, они не думали ни о чём, в том числе и о будущем, только изредка вспоминая события с фронта, в которых Александр принял непосредственное участие. Дом старика стал домом Платона. Наш герой уже начинал забывать столицу. Последние воспоминания о ней утонули в речке. Платон открыл новую страничку в своей жизни, а старую, всю исчёрканную, порванную и окровавленную, выбросил в мусорное ведро – из головы. Он не хотел возвращаться к ней, но понимал, что ему придётся. Придумав, как ему казалось, идеальный план, Платону оставалось только отсидеться здесь пару месяцев, может год. Этот план был, конечно, глуп. К тому же он уже не сбылся, но Платон, в полене неведенья, продолжал думать, что всё идёт по