ее облила маслом. Теперь понятно, почему твои соседки днем не спят. Гораздо интереснее сидеть на крыльце и смотреть на спектакль, который ты им устраиваешь. Да ты слушаешь меня? Должен заметить, что внешне и внутренне ты очень изменилась, и далеко не к лучшему. Горе обычно облагораживает женщину. Но если отдаваться ему целиком, это просто переходит в распущенность, а я знал, что все так и будет. Началось все с кремации Розарио. Уже тогда ты поступила против закона Церкви. (Серафина поднимается с кресла и спешит к дому. Отец де Лео идет за ней.) Устроить дома усыпальницу и на языческий манер поклоняться пеплу! Да ты слышишь меня?

На набережной появились две женщины, они направляются к дому. Серафина с трудом поворачивается, чтобы встретить их, как измученный бык встречает каждую новую атаку матадора.

Серафина: Вы ко мне? Ну чего вам еще? Я не шью. Смотрите, совсем бросила. (Снимает вывеску с двери и швыряет в сторону) Куда хотите, туда и идите. И здесь вам делать нечего.

Отец де Лео: Они ничем тебя не задели.

Серафина: Только за тем и пришли. Думают, что знают больше меня, а знать-то им нечего. Нету меня этого. (Изображает рога на голове) Нет — и все! (Идет, шаркая, во двор, Отец де Лео — за ней)

Отец де Л ео: Ты позвала меня утром и была в великой тревоге.

Серафина: Звала утром, а нынче — полдень.

Отец де Л ео: Я крестил младенца — внука нашего мэра.

Серафина: Еще бы. Мэр — фигура, а кто Серафина?

Отец де Лео: Ты не приходишь на исповедь.

Серафина (возвращаясь к. крыльцу): Не прихожу. Не хожу. Не… о… о… (Прыгает на одной ноге.)

Отец де Лео: Наступила на что-нибудь?

Серафина (опускаясь на ступеньки): Нет, нет, нет. Ни на что я не наступила.

Отец де Лео: Пойдем в дом, промоем ногу. (Она поднимается, ковыляет к дому) Будешь ходить босая — занесешь инфекцию.

Серафина: Отстань.

На насыпь выбегает маленький мальчик с красным змеем и машет им в воздухе, как сигнальщик флажком, передающий сигнал на большое расстояние. Серафина прикрывает ладонью глаза, чтобы следить за змеем, а затем, будто его движения поведали ей что-то ужасное, издает сдавленный крик и бросается к крыльцу. Прислоняется к столбу, несколько раз проводит рукой по волосам. Отец де Лео с некоторой робостью приближается к ней.

Отец де Лео: Серафина?

Серафина: Ну, что еще?

Отец де Лео: Я хочу пить, а ну-ка иди и вынеси мне воды!

Серафина: Входите и берите. Кран в доме.

Отец де Лео: А почему ты не можешь зайти в дом?

Серафина: Он покрыт жестью. Нечем дышать.

Отец де Лео: Там есть чем дышать.

Серафина: Нет, нечем. Жесть раскалилась, и я…

Стрега крадется сквозь камыши, притворяясь, что ищет заблудившегося цыпленка.

Стрега: Цып, цып, цып, цып… (Наклоняется, чтобы заглянуть в дом.)

Серафина: Что это? Кто это?.. Колдунья! (Поднимает горшок с засохшим цветком, пересекает двор) Стрега! Стрега! (Стрега поднимает голову и слегка отступает) Да, ты, именно ты. Никакой ни цып-цып. Пошла вон с моего двора!

Стрега злобно бормочет, отступает в заросли тростника. Серафина скрещивает пальцы — в защиту от нечистой силы. Где-то блеет козел.

Отец де Лео: У тебя нет друзей, Серафина!

Серафина: Не нужно мне никаких друзей.

Отец де Лео: Ты ведь еще молода. Можешь любить, иметь детей. Помню, как-то на Пасху ты пришла к заутрене в голубом платье, словно закутанная в голубое небо. Как гордо ты шла тогда, слишком гордо! А теперь сутулишься и шаркаешь босыми ногами. Живешь, как узница, ходишь в отрепьях. Знакомых — никого, с соседками не знаешься. Ты…

Серафина: А чего с ними знаться? (Смотрит на женщин на набережной) Мои манекены и те лучше. Они хоть не лгут. Ну что это за женщины? (Зло передразнивает) А где папа? А где мама? Сю-сю-сю! Тьфу! Им и всего-то по тридцать, а двуспальная кровать у них уже на чердаке, зато в спальне узенькие койки по последней моде, чтобы спать на животе.

Отец де Лео: Остановись!

Серафина: В жизни их — ни красоты, ни смысла. Да зачем им сердце, был бы холодильник в доме. И мужчины у них не лучше. Да разве может быть иначе с такими женами? Им бы пойти в бар, напиться, подраться, отпустить брюхо, наставить жене рога. А все потому, что настоящей любви никто из них не знал, не знал смысла и красоты в жизни. А я знала. Любовь была для меня как молитва. А теперь лежу одна ночью и все вспоминаю, вспоминаю. Одно это — счастье. И чтобы он, мое вечное счастье — обманул! (Женщины на набережной смеются. В ярости бросается к ним. Они разбегаются в разные стороны) Кудах-так-так. Курицы вы мокрые! (Раздается издевательский смех)

Отец де Лео: Во всех домах над тобой смеются.

Серафина: Я и сама смеюсь. Вот, послушайте. Я тоже смеюсь. (Громко смеется фальшивым смехом, проходя по всей сцене) Ха-ха-ха-ха! Теперь все вместе! Ха, ха, ха!

Отец де Лео: Тише! Подумай о дочери!

Серафина (до нее доходит слово «дочь») Так это же вы думаете о моей дочери! Выдаете сегодня аттестат, выдаете награды в школе! Книжки дарите — энциклопедии! Сплошные знания! А что она знает? Чему научилась? Как хвостом вертеть? Конечно, этому надо поучиться: хвостом крутить да парней обкручивать. Вы знаете, чем они занимаются в этой школе? Девчонок губят! Закатывают весенние балы, иначе девицы без молодых людей на стенку лезут! Так моя дочь и встретилась с морячком-то. Да на него приличной женщине и посмотреть-то стыдно, так его штаны обтягивают. А утром сегодня? Утром себе чуть вены не вскрыла, чтоб ее отпустили! А сейчас отправилась компанией на какой-то остров, в лодке. Называют это пикник!

Отец де Лео: Это школьный пикник под наблюдением учителей.

Серафина: Еще бы! Знаю! Помешанные на мужиках старые девы. Да они там первые начнут буйствовать!

Отец де Лео: Серафина делла Роза! (Берется за спинку стула и тянет его к крыльцу в тот самый момент, когда Серафина собирается сесть на него?) Приказываю тебе войти в дом.

Серафина: В дом? Я войду. Войду в дом, если вы мне ответите на один вопрос.

Отец де Лео: Отвечу, если смогу.

Серафина: Сможете! Вы были исповедником Розарио. (Смотрит священнику в лицо.)

Отец де Лео: Да, был.

Серафина (с трудом): Он вам… говорил когда-нибудь