что-то неладно. Пришлось слабоумной бабке передать хозяйство. Так эта милая старушка не платит по счетам бакалейщику — всё лотерейные билеты покупает, пока есть деньги. У нее, говорит, есть система. Результатов что-то не видно. А счет у бакалейщика все растет: выше, выше, выше — так высоко, что и не увидишь. И сегодня как раз в получку все удержали — для бакалейщика. Такие дела. Вот так и живу. (Попугай кричит. Альваро подходит к клетке) Здравствуй, попка-дурак.

Серафима: Это — она.

Альваро: Откуда вы знаете? Разве видно — одни перья. (Протягивает палец в клетку, попугай клюет его) Ой!

Серафина (переживая вместе с ним): Ой! (Альваро кладет палец в рот. Серафина делает то же самое. Он идет к телефону.) Я говорила, осторожнее. Куда это? Доктору?

Альваро: Нет: Хозяину в Билокси, объяснить почему я опоздал.

Серафина: Звонок в Билокси — десять центов.

Альваро: Не беспокойтесь.

Серафина: Я и не беспокоюсь. Вам ведь платить.

Альваро: Вы правильно смотрите на жизнь… Алло. Дайте мне Южную Фруктовую Компанию Билокси семь — восемь— семь.

Серафина: Так вы — холостяк. И трое на руках? (Оглядывает его)

Альваро: Я вам все расскажу, все надежды и мечты.

Серафина: Мне?

Альваро: Я бы хотел встретить разумную немолодую женщину, пусть даже старше меня. Даже слегка полноватую, и как она там одевается, мне все равно! (Серафина неловко одергивает сползающую с плеча сорочку) Главное в женщине, чтоб она все понимала и судила здраво. Хорошо бы у нее обстановка была в доме и какое-нибудь дельце. (Со значением оглядывается вокруг)

Серафина: Ну, а если она такая, с обстановкой, да с дельцем, на кой ей сдался мужчина с тремя нахлебниками, с пивом, картами и лотереей?

Альваро: А любовь и нежность? Это немало в мире, где только холод и одиночество.

Серафина: Одиночество — пожалуй, а насчет холода, по крайней мере, не сегодня.

Альваро: Любовь и нежность — этого у меня хватит и на жаркие и на холодные дни в нашем одиноком мире. Это же я и ищу. А больше у меня ничего нет. Ничего нет у Манджакавелло. Ведь он внук деревенского дурачка.

Серафина (неловко): Любите вы… шутить.

Альваро: Это не шутки, чистая правда. Он погнался за моей бабкой по мокрому рисовому полю. Она споткнулась о камень. И вот вам результат… (Показывает на себя?)

Серафина: Вам бы побольше почтения.

Альваро: К чему? К булыжнику, о который бабуля споткнулась?

Серафина: К себе, по крайней мере. Вот вы работаете. Зарабатываете на жизнь.

Альваро: Если б мне не пришлось зарабатывать, я б себя больше уважал. Баронесса, я здоровый молодой мужик, а любви так и не знал. На картинки смотрю в журналах, на девушек в рекламе. Вы понимаете, о чем я?

Серафина (переводя разговор): Вызов — десять центов. Что, линия занята?

Альваро: Да не линия, хозяин.

Серафина: А счет на месте не стоит. И, между прочим, я не миллионерша. Учтите.

Альваро: Прибедняетесь. (Поднимает копилку-свинку, трясет ее.) А свинка, видно, неплохо откормлена.

Серафина: Десятицентовые и четвертаки.

Альваро: Это лучше, чем пятицентовые. (Серафина сердито отнимает у него копилку?) Ха-ха-ха! Вы думаете, я грабитель?

Серафина: Я думаю, вы порядочный нахал. Звоните своему хозяину и оставьте телефон в покое.

Альваро: Что? Что? Мистер Сикарди? Как дела у Фруктовой Компании в такую жару? Ха-ха-ха! Манджекавалло! Что? Пришла жалоба? Уже? Этот лихач был… Мистер Сикарди! (Трясет рычаг, затем медленно вешает трубку?) Человек с тремя нахлебниками — без работы.

Пауза.

Серафина: Узнайте лучше, сколько минут наговорили.

Альваро: Трое на руках — и без работы.

Серафина: Что-то не идет дело… Знаете, у меня есть предложение. Откройте нижний ящик вон того шкафчика и найдите там рубашку в тонкой оберточной бумаге. Можете ее поносить, пока я куртку вашу починю. Зайдите за ней в другой раз. (Он идет к шкафчику?) Я ее сшила, а заказчик так и не пришел. (Альваро вынимает пакет) Там есть фамилия?

Альваро: Да, сейчас…

Серафина (с жаром, но не двигаясь с места): Не называйте! Выбросьте бумажку в окно! Альваро: Зачем?

Серафина: Бросайте, бросайте!

Альваро мнет бумагу и выбрасывает ее. Слышен отдаленный крик детей. Он разворачивает пакет и вынимает розовую шелковую рубашку. Альваро в бурном восторге от этой рубашки.

Альваро: Розовая! Чистый шелк! Такая рубашка слишком хороша для Манджакавалло! Да и все здесь слишком хорошо!

Серафина: Что может быть слишком хорошим для хорошего человека? Носите ее ради Бога. (Он надевает) Как вам шелк, приятно?

Альваро: Будто девичья рука гладит.

Пауза.

Альваро улыбается, открывая ослепительно блестящие зубы.

Серафина (поднимая сломанные очки): Это вас утешит.

Альваро: Как это чудесно — дарить друг другу подарки. Ну, вот и вы улыбнулись! Скажите, я вам нравлюсь? Ну, хоть чуть-чуть?

Серафина (медленно и ласково): Знаете, что следовало бы сделать вашим родным, когда вы были грудным младенцем? Прижать вам уши лентой. Тогда бы сейчас они не торчали в стороны. (Дотрагивается до ушей. Это легкое прикосновение выдает волнение ее сердца)

Оба некоторое время смеются, затем в смущении отворачиваются друг от друга. Где-то блеет козел и слышен звук падающей изгороди. Кто-то из детей вбегает во двор, громко крича.

Сальваторе: Миссис делла Роза! Черный козел у вас во дворе.

Серафина бросается к окну и, резко распахнув ставни, высовывается. На этот раз она чувствует почти облегчение. Весь эпизод с погоней за козлом — своего рода гротесковая кульминация. Снаружи слышно дикое блеяние козла и звон его бубенцов.

Серафина: Помидоры! Мои помидоры!

Стрега (входя во двор с порванной веревкой): Эй, Билли! Эй, эй, Билли!

Серафима (скрещивает пальцы): Опять Стрега! Она пускает козла в мой двор есть помидоры! (Пятится от окна.) И у нее дурной глаз, и у козла ее! Черт, а не козел! В ту ночь он тоже залез во двор. И я потеряла Розарио и моего мальчика! Мадонна! Мадонна!.. Убери козла с моего двора. (Отходит к статуе Мадонны, делая знак рогов пальцами)

Козел продолжает носиться по двору.

Альваро: Спокойно, не волнуйтесь. Я сейчас поймаю козла и дам ему такого пинка, что он к вам во двор дорогу забудет!

Альваро выбегает через парадную дверь и присоединяется к погоне. Маленький мальчик ударяет друг о друга крышками от кастрюль, они звучат, как цимбалы. Все это, вместе с дикими криками детей и блеянием козла, звучит зловеще и завораживающе. Взволнованная Серафина ищет защиты между занавесками и статуей Мадонны. Она злобно