был назначен белогвардейский офицер Пентешихин, а Кингисеппского района Сарафанников, который был осужден при советской власти за изнасилование. Из 17 старшин Старо-Русского округа: бывших кулаков – 5; ранее осужденных за уголовные преступления – 4; судившихся за антисоветскую деятельность – 6; бывших германских военнопленных Первой мировой войны – 2[80]. Среди сельских старост в Ленинградской области было очень много финнов и эстонцев.

Все население оккупированных территорий области было взято на учет. В городах была проведена перерегистрация паспортов и перепись населения от 16 до 60 лет. Лица, переехавшие в населенные пункты перед оккупацией или после оккупации, подвергались тщательной проверке и находились под наблюдением контрразведки. Списки этих лиц направлялись военными комендантами в контрразведывательные отделы (отделы 1с) немецких дивизий, которые находились на данном участке.

Всем сельским жителям присваивали личные номера, которые необходимо было указывать в списках жильцов, вывешиваемых на домах. Передвижение из одного населенного пункта в другой разрешалось лишь при наличии специального пропуска, выданного военным комендантом или волостным старшиной для сельских жителей. Возле городов были установлены заградительные заставы, которые проверяли документы и пропуска у всех въезжающих и выезжающих. На большаках и шоссейных дорогах документы и пропуска проверяли дорожные патрули из немецких солдат или местных полицейских. Заградительные заставы и патрули были снабжены списками населения всех сел района и, при проверке документов, проверялось не только наличие пропуска на право передвижения, но и сличался личный номер проверяемого с указанным в списках. Сельские жители при выезде из деревни обязаны были иметь на дуге свой личный номер.

Для оставленного на месте населения прифронтовой полосы был установлен особо жесткий режим. Всем жителям, в том числе и детям, под угрозой расстрела на месте, было запрещено появляться на улице без нарукавных повязок, выдаваемых комендатурами. Цвет повязок для каждого населенного пункта был особый. На каждой повязке имелась печать комендатуры. Из боязни содействия партизанам жителям сел было под угрозой расстрела запрещено выходить за околицу и особенно в лес.

Необходимо отметить, что аналогичный «новый порядок», как в административном делении территорий и назначении их администраций, так и в отношении учета и передвижения крестьян от одного населенного пункта к другому, были установлены на всех оккупированных территориях Советского Союза, за небольшими изменениями с учетом местной специфики.

Весной 1942 г. фашистские захватчики объявили крестьянам Ленинградской области о ликвидации колхозного строя и установлении взамен его общинного хозяйства с последующим переходом к разделу земли между единоличными хозяйствами.

В связи с этим необходимо отметить, что на совещании 15 февраля 1942 г. фюрер поддержал проект о постепенном изменении колхозной системы на оккупированных территориях и, после одобрения плана, А. Розенберг подписал закон о новом аграрном порядке[81].

С издания закона начался новый этап аграрной политики нацистов. «Новый аграрный порядок» предусматривал переход к единоличному хуторскому хозяйству через следующие промежуточные этапы: общинное хозяйство и земледельческие товарищества по совместной обработке земли. Конечная цель реформы – создание единоличных фермерских хозяйств.

Здесь отметим, в большинстве районов Ленинградской области тыловое руководство группы армий «Север» сразу же пошло на создание единоличных хозяйств. Это решение было связано прежде всего с тем, что на рассматриваемой территории имело место военное управление. Немаловажным было и желание военного командования привлечь местных жителей на свою сторону[82].

Бывшие советские совхозы были превращены в немецкие государственные предприятия. В большинстве своем управляющими в них были назначены немцы. Целый ряд крупных совхозов фашистским командованием был распределен между особо отличившимися немецкими офицерами. Так, большой свиноводческий совхоз «Полонное», находившийся в Порховском уезде, в соответствии с указом А. Гитлера был передан офицеру интендантской службы Хельману. Для крестьян близлежащих к совхозам деревень здесь фактически была введена барщина. Пять дней в неделю по 12 часов они обязаны были работать на Хельмана, не получая за свою работу никакой оплаты.

В прифронтовой полосе: Кингисеппский, Красногвардейский, Слуцкий, Мгинский, Тосненский, Чудовский и Старо-Русские районы – фашисты изъяли у крестьян весь скот, как личный, так и колхозный. В тыловых районах: Гдовском, Псковском, Струговском, Красненском, Селецком и Порховском был изъят весь колхозный скот. В Полавском районе захватчики только с момента оккупации в 1941 г. и первой половине 1942 г. отобрали у крестьян 3081 корову, более 2000 телят и 900 лошадей. Полностью были изъяты овцы, козы, свиньи, куры и утки. В Старо-Русском районе за этот же период было отобрано у крестьян 402 коровы, 400 телят, свыше 1000 овец, 310 лошадей и 7815 шт. домашней птицы[83].

С начала 1942 г. фашистские захватчики приступили в оккупированных районах Ленинградской области к вербовке добровольцев для работы на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве в Германии и Прибалтике. Добровольцев было очень мало, но и даже те немногие разбегались в пути следования. С апреля – мая 1942 г. фашисты стали направлять трудоспособное население в Германию и Прибалтику в принудительном порядке.

Так, в Гдовском, Сланцевском и Лядском районах все трудоспособное население от 16 до 26 лет в принудительном порядке было направлено на работы в Германию. Из Дновского района 15 и 21 июня 1942 г. в Германию были направлены 2 эшелона с рабсилой для работ в сельском хозяйстве[84].

В оккупированных районах полностью отсутствовала медицинская помощь. В январе 1942 г. вспыхнула эпидемия сыпного тифа, которая из-за отсутствия больниц и медицинской помощи быстро приняла масштабные размеры и полностью охватила Новгородский, Псковский, Мгинский, Красногвардейский, Гдовский, Сланцевский и Старо-Русский районы.

В ноябре 1941 г. фашистские изверги совершили чудовищное преступление в местечке Сиворицы Красногвардейского района, где находилась 4-я психиатрическая больница им. П. Кащенко. Об этом преступлении со всеми подробностями стало известно в начале 1944 г. при освобождении захваченной территории от фашистских оккупантов. В спецсообщении Управления НКГБ по Ленинградской области от 16 февраля 1944 г. по результатам расследования и показаниям пяти соучастников этого жуткого преступления из числа местного медперсонала и обслуживающих лиц сообщалось, что «немцы зверски умертвили около 850 человек больных, находившихся на излечении в 4-й психиатрической больнице»[85]. Соучастники этого преступления, которые были арестованы органами НКГБ по Ленинградской области, дали показания обо всех обстоятельствах этого зверского, человеконенавистнического преступления, совершенного нацистами и их приспешниками. В ходе допроса они рассказали, что «к моменту захвата немцами местечка Сиворицы, т. е. к 20 августа 1941 г., в больнице им. Кащенко находилось на излечении около 1200 чел. больных. Немцы заняли корпуса больницы под различные военные учреждения, больных сосредоточили в одном корпусе, а имущество больницы – инвентарь, оборудование, продовольствие разграбили.

С первых дней оккупации больным выдавали 100 гр. в день хлеба, с октября 1941 г. выдача хлеба была вовсе прекращена, вследствие чего среди больных началась массовая