Массовое истребление гитлеровцами мирного населения породило аномалию в демографической структуре жителей освобожденных районов. Наглядным примером является соотношение в освобожденных районах мужчин и женщин трудоспособного возраста сразу после Великой Отечественной войны в регионах Российской Федерации[65]. Например, на 100 мужчин в возрасте от 16 до 55 лет после окончания войны в Краснодарском крае приходилось 322 женщины этого же возраста, до войны это соотношение составляло 112 женщин на 100 мужчин. В Ставропольском крае на 100 мужчин приходилось 260 представительниц слабого пола. В Воронежской области на 100 мужчин – 295 женщин.

После освобождения оккупированных территорий на них еще длительное время сказывались последствия немецко-фашистского хозяйничанья. Почти полностью остановилось промышленное производство. В наиболее пострадавших краях, областях и автономных республиках количество действующих предприятий промышленности сократилось более чем на 80 процентов. Примерно на столько же снизилось число рабочих и служащих на работающих предприятиях.

В упадок пришло сельское хозяйство оккупированных районов. После их освобождения еще несколько лет хозяйства страдали от резкого сокращения посевных площадей озимых культур. Именно последнее являлось одной из причин высокой смертности гражданского населения от голода и его спутников – болезней и прочего[66].

Десятки тысяч деревень Российской Федерации и других республик Советского Союза так и не смогли восстановиться после окончания Великой Отечественной войны.

Раздел 3. Военные преступления и геноцид нацистов против мирного населения и военнопленных на территории РСФСР

С момента окончания Великой Отечественной войны прошло более 75 лет. Но и сегодня не завершен процесс уточнения числа потерь мирного советского населения во время войны.

«На сегодняшний день в науке в качестве общепринятой фигурирует цифра 13 миллионов 685 тысяч. В нее входит семь миллионов преднамеренно истребленных карателями, более двух миллионов погибших на принудительных работах в Германии и порядка четырех миллионов умерших от голода и отсутствия медицинской помощи на оккупированных территориях. Это лишь приблизительные цифры, некоторые историки полагают, что жертв среди мирного населения было больше», – справедливо утверждает председатель президиума Российского исторического общества С. Е. Нарышкин. – «Из-за масштабов преступлений нацистов специалисты сталкиваются с серьезными трудностями, однако работу важно продолжать. Это наш моральный долг»[67].

С первых дней агрессии против СССР вермахт, карательные подразделения СС и СД планомерно приступили к осуществлению своих преступных замыслов. В скором времени к ним присоединились войска союзников из Румынии, Финляндии, Венгрии, Италии и добровольческие соединения и части фактически из всех стран Западной Европы, а также из числа местных коллаборационистов.

Здесь отметим, что в последние годы подавляющее число исследователей преступлений нацистов на территории Советского Союза заострили свой взгляд на пособниках нацистов из числа местных жителей. Именно их кровавые злодеяния становятся предметом анализа ученых-историков, публицистов и журналистов. Именно к зверствам так называемых коллаборационистов привлечено внимание СМИ, кинематографистов. Вольно или невольно тем самым основной груз ответственности перекладывается с вермахта, германских карательных подразделений на предателей из местных.

Люди, пережившие войну, безусловно знали о содеянном предателями своего народа. Публичные казни послевоенного периода широко освещались в центральной и региональной прессе того периода. Далее – тишина. Газеты показывали обществу лишь отдельные случаи судов над пойманными изменниками. Многое же пряталось в закрытых архивах. Наиболее известный факт – история замалчивания убийц Хатыни.

Из повестки дня последних десятилетий выпали непосредственные организаторы и вдохновители карательных акций: немцы, австрийцы, венгры, испанцы, финны, собственно те, кто стоял во главе карательных эскадронов, кто контролировал «качество» работы кровавой мясорубки, перемоловшей миллионы советских граждан.

Вспомним здесь, например, структуру печально известного 118-го украинского полицейского батальона. В нем, как и в других аналогичных структурах, действовало двойное подчинение. При украинском командире батальона и ротных командирах находились так называемые «шефы» – немецкие офицеры. Командовал батальоном бывший петлюровец К. Смовский, а «шефом» выступал майор Э. Кернер. В батальоне имелось два штаба – немецкий и украинский. Кто из них больше виноват в сожжении жителей Хатыни?

Безусловно, за военные преступления ответственны как первые, так и вторые, организаторами и вдохновителями все же были запрограммированные на «расовые чистки» представители Третьего рейха. Разве без их руководящей и направляющей роли все это могло произойти?

Нет. Открывая имена нацистских пособников, следует не забывать и об их хозяевах. Основная ответственность за военные преступления, преступления против человечности, включая геноцид, лежит на них. И в год 75-летия завершения Нюрнбергского процесса это безусловно актуально.

На оккупированной территории СССР карательные функции выполняли формирования Главного управления имперской безопасности Германии: гестапо, формирования СД и полиция. На них были возложены задачи по физическому уничтожению противников Третьего рейха и обеспечению «нового порядка» в захваченных районах.

В тылу вермахта действовали уже упомянутые подвижные формирования полиции безопасности и СД – оперативные группы (айнзацгруппы), которые включали: оперативные отряды (айнзацкоманды) для действий в армейском тылу и специальные отряды (зондеркоманды) для действий в районах передовых частей армии[68].

К выполнению карательных операций также были привлечены полицейские батальоны и формирования «вспомогательной службы полиции порядка».

Оккупационные войска вермахта были представлены соединениями, частями и подразделениями, подчиненными тыловому командованию: охранными дивизиями и бригадами, тайной полевой полицией, полевой жандармерией, корпусом фельдъегерей, резервными дивизиями и пехотными дивизиями, личный состав которых был укомплектован военнослужащими, негодными к строевой службе. В функции оккупационных войск входили: комендантская служба, конвоирование и охрана военнопленных, контроль за передвижениями по дорогам, охрана объектов, проведение карательных акций и т. п[69].

Особая роль отводилась подразделениям «секретной полевой полиции» (ГФП), специального полицейского органа в вооруженных силах Германии, предназначенного для борьбы со шпионажем, саботажем и моральным разложением в вооруженных силах, а также занимавшимся борьбой с местным подпольем.

Основными направлениями деятельности ГФП были: расследование и пресечение действий, угрожающих немецкому государству и народу: измена родине, шпионаж, саботаж, вражеская пропаганда, противодействие разложению войск в районе проведения операций. На территории Советского Союза секретная полевая полиция участвовала в геноциде еврейского населения, уничтожении сочувствующих советской власти, коммунистов, партизан. ГФП должна была собственными силами и с помощью коллаборационистов обнаруживать базы и штабы партизан, подполья с последующим их уничтожением[70].

Полевая жандармерия осуществляла полицейские функции в войсках и на оккупированных территориях. В ее задачи входили «контроль и организация дорожного движения, поддержание порядка и дисциплины, конвоирование военнопленных, предотвращение беспорядков, контроль над населением на оккупированных территориях, разоружение гражданского населения, поиск и задержание бежавших военнопленных, проверка документов, патрулирование населенных пунктов, пресечение саботажа, арест дезертиров, борьба с партизанами»[71].

Сроки немецко-фашистской оккупации были различны – от нескольких дней, недель или месяцев и до трех лет. Среди союзных республик Советского Союза были оккупированы