их необычной, тесной связи с Надэль. Но не только к Надэль она нашла ключик. Наташа успела подружиться со всеми Хранителями. И с остальными – которые были такими же запасными игроками без привилегий, как и сама Наташа. Даже с феечками – служанками. И, конечно – с козлоногими официантами, один из которых не уставал делать комплименты Наталье, кажется, надеясь на что – то большее помимо дружбы. Звали его Ганс. Он был невысоким и темнокожим. А его улыбка могла составить конкуренцию улыбке Романа Викторовича. Он называл Наталью королевой. «Моя королева», – повторял он. При каждой встрече он не уставал повторять, что колье, безусловно, должно принадлежать ей. Что она достойна его. Что ОНО достойно ее. И это очень не нравилось Главному Хранителю. О чем он и сказал своей давней приятельнице – Каролине Георгиевне.

–Да брось, – рассмеялась та. – Он просто флиртует. Посмотри на него: он по натуре своей ловелас. Казанова. Но кто здесь обращает на него внимание? Из пещеры он выйти не может – распугает всех студенток своими козлиными ногами. А здесь ему с кем флиртовать? Со мной? Или с этими напомаженными старушенциями? Хотя я, по правде сказать, была бы не прочь… – она весело рассмеялась.

Хранитель не смеялся. Но ничего и не предпринимал.

– Зачем вообще нужны все эти балы? – устало прошипела Наталья. Они вышли из пещеры как всегда втроем и теперь шли по дорожке. Наталья отстала от них, снимая новые туфли, которые немилосердно натирали ей ноги.

– А ведь и правда, зачем? – спросила Ева. – Прошел почти год с того момента, как я стала Хранительницей. И весь этот год мы только и делаем, что танцуем и обмениваемся любезностями. И ничего больше…

– Не все так просто. Там, в пещере, мы набираемся сил. Ведь не у всех… – он хотел продолжить, но вовремя осекся.

– Ведь не у всех есть вещи, дарующие им молодость и лошадиное здоровье? Ты это хотел сказать? – ехидно спросила запыхавшаяся Наталья, хромая позади них.

Роман вздохнул.

– Грубо, конечно, но в целом Наташа права. Прибавь к тому скуку. Ведь нет ничего скучнее – чем жить на одном месте долгую, очень долгую жизнь. Вот мы и развлекаемся, как можем.

Они, как всегда, проводили Еву до общежития. Обычно после этого Наталья вызывала себе такси и уезжала, а Роман шел домой пешком. Но сегодня все вышло по – другому. Наталья, ноги которой уже не могли идти, присела на лавочку возле автобусной остановки. Видно было, что она ужасно устала. А глаза ее были очень печальны.

– Почему ты грустишь, Наташа? – спросил Роман, садясь рядом с ней. – Ты сама хотела быть хранительницей колье?

Наташа устало кивнула.

– Зачем тебе?

Она молчала.

– Ты хочешь быть вечно молодой и красивой? Ты и так прекрасна, Наташа. Да, с годами ты меняешься, но все равно ты очень хороша… И…

– Это все не важно! – со слезами на глазах прокричала Наталья. – Я хотела, чтобы все это было для тебя! Чтобы вернуть тебя. Чтобы ты смотрел на меня, а не на молоденьких, типа этой! Я вижу, как ты смотришь на нее. Я знаю, что у вас роман!– Наташа зарыдала.

– Наташа, перестань. – Он неловко погладил ее по руке, чувствуя себя при этом прежним неуклюжим Ромкой, ждавшим ее когда – то у дверей института. – Между нами ничего нет… Вернее сначала… В общем, ничего не получилось. Я не смог. – Он обнял Наталью и поцеловал. И мир – их мир – спустя много лет, наконец – то вернулся на круги своя!

Ночь выдалась долгая и лунная. С ногами Натальи в этот вечер было явно что – то не то, ведь они так и не дошли до ее дома. Ну и пусть…. В квартире у Романа ей было намного уютнее. Она сидела на кухне, удобно вытянув ноги в шерстяных носках, заботливо предоставленных ей Романом Викторовичем, и пила зеленый чай. Ромка – ее Ромка – стоял у окна – внимательно, словно не видел ее много лет – рассматривая ее.

– Ты знаешь, – сказал он. – А ведь я постоянно ждал, когда ты вернешься. Мне говорили, что ты ничего не вспомнишь. Что ты больше не приедешь сюда. Но я все равно ждал…

– Я знаю.

– Откуда?

– Надэль рассказала. Она ведь все это чувствовала. Ты пожалел ее тогда. Она это знала…. Ты не хотел, чтобы ее убили. И не хотел, чтобы убили меня. Я помню, как ты пытался спасти меня от нее…

Они молчали, глядя друг на друга. Потом Роман спросил:

– Наташа. Ты была счастлива? Я имею в виду те годы, когда мы не виделись.

– Нет. Ни дня.

– Но ведь ты была замужем?

– Была. Трижды. Последний муж был самым невыносимым. Но… вспоминать об этом не хочется. Знаешь, он пил…. Много, запоями. Иногда он бил меня. А однажды я не выдержала. Я ушла от него. Подала на развод. Он отсудил квартиру – мою квартиру. Я осталась ни с чем. А потом мне стало совсем невыносимо. Невыносимо жить. И как ты думаешь, кто мне помог?

– Кто?

– Надэль.

– Кто???

– Надэль, твоя горячая русалка. Она каким – то образом нашла меня. Она стала мне петь. Один раз – у реки. Еще несколько раз – в моих снах. И от ее песен я стала оживать. Потом, когда я уже приехала сюда, она долго просила у меня прощения. Рассказывала, как сотни лет ей было одиноко. Как влюбилась в тебя, еще до того, как ты стал… таким. Она рассмотрела в тебе то, чего я долгое время не замечала. Мне стыдно, Ромка, прости…

– Это мне стыдно, Наташа. За все. Скажи, ведь ты не уйдешь от меня больше никогда?

Настя.

Настя, не отличавшаяся пунктуальностью, а проще говоря – проспавшая на занятие – мчалась по училищу в поисках аудитории, где у них проходили занятия. Да кто вообще учится в такую рань? В коридоре была тишина, словно все вымерли. И только за дверью кабинета Романа Викторовича слышался странный шум. Настя прислушалась. Голоса – мужской и женский. «Интересно, – подумала Настя. – Ева там?» Но голос явно принадлежал не Еве. Голоса были приглушенными, но все же знакомыми. Мужской и женский.

– Ты хорошо посмотрел? – спрашивал женский голос.

– Да. – Отвечал мужской. – Ее тут нет. Хочешь – сама проверь.

– Она должна быть здесь. Не носит же он ее повсюду с собой. Нам нужно ее найти.

– А я тебе говорю, что упор нужно делать на колье.