На ее лицо будто тень набежала. Уилл понял: она беспокоится о хозяйке.

– Господин Рэнсли, ваш кузен был очень благородным человеком, – наконец, промолвила она. – Вы обещаете беречь мадам?

– Обещаю. – Уилл с удивлением понял, что говорит искренне.

Клара внимательно смотрела на него, все еще колеблясь.

– Вы ведь тоже не хотите, чтобы с ней что-нибудь случилось, не так ли? – уговаривал он. – Давайте так: я расскажу вам то, что известно мне, а вы подтвердите.

Подумав мгновение, Клара согласно кивнула.

– Вы служите у своей хозяйки больше года. Она наняла вас сразу по прибытии в Вену, то есть в сентябре 1814 года?

Клара снова кивнула.

– В последнюю ночь перед тем, как ее кузен бежал из города, он ее избил.

На глаза девушки навернулись слезы.

– Да.

– Сильно? – не сдавался Уилл, изо всех сил стараясь сдерживать рвущийся наружу гнев. Он был почти уверен в том, что она ему расскажет.

– Когда я ее нашла, она была без сознания. У нее были сломаны ребра, рука неестественно изогнута. Она больше суток не приходила в себя. Целый месяц я опасалась за ее жизнь. Негодяй! – яростно воскликнула Клара. – Он обвинил ее в том, что его дурацкий план провалился. А может, просто выместил на ней свою злобу, он из таких людей.

– Вы забрали ее из отеля и перенесли в комнаты пансиона, где выхаживали, а когда она поправилась, поселили на съемной квартире, – подытожил Уилл все, что ему удалось разузнать.

– К тому времени мадам заявила, что готова работать. Первые месяцы я продавала ее драгоценности, потом ее рука достаточно исцелилась, и она сумела орудовать пальцами. Тогда-то она и занялась вышиванием.

– А соглядатаи перемещались с места на место следом за вами?

– Скорее всего, да, но я не подозревала об их существовании до тех пор, пока мадам не сказала об этом, когда поправилась. Сначала я очень испугалась, так как не понимала, что им от нее нужно, но спустя несколько месяцев привыкла.

– Эти парни из местных, не так ли?

– Да. Я разговаривала с некоторыми из них в надежде что-нибудь разведать, но они знают лишь то, что их нанял кто-то из местных. Уверена, за всем этим стоит важная фигура, хотя и не могу представить, кто бы это мог быть.

Уилл запомнил ее слова.

– Зачем мадам так настойчиво хочет вернуться в Париж?

– Полагаю, там осталась ее семья. Она никогда не рассказывала о себе, точно так же, как никогда не ставила свои нужды превыше нужд других людей. Ожидая ее у модистки или на балах, я слышала, как другие горничные судачат о своих хозяйках. Мадам, в отличие от них, не была ни требовательной, ни капризной. Она добра, замечает людей и их беды.

Невидящим взором глядя перед собой, Клара улыбнулась.

– Однажды лакей Клаус подхватил такую сильную простуду, что едва мог дышать, бедняга. Мадам лишь прошла вечером мимо него в холле, направляясь к стойке регистрации, а на следующее утро заставила меня набрать лекарственных трав и приготовить для него отвар. Она вовсе не хотела привлекать к себе внимание или разыгрывать благодетельную леди, просто передала отвар дворецкому и просила проследить, чтобы Клаус его обязательно выпил.

– А вы никогда не задумывались, почему мадам не привезла в Вену собственную горничную?

Клара лишь плечами пожала:

– Возможно, та женщина не захотела ехать далеко. А быть может, у мадам не хватило средств взять ее с собой. Не думаю, что у нее водились собственные деньги. Жалованье мне платил Сен-Арно, он же покупал мадам драгоценности и платья, оплачивал счета за хозяйство. Но денег ей вообще не давал. Когда мы ходили с ней гулять, у нее не находилось даже нескольких шиллингов на мороженое.

Итак, мадам целиком зависела от кузена.

– А других родственников она никогда не упоминала?

– Нет. Если они все такие же, как Сен-Арно, в этом нет ничего удивительного. – Горничная, нахмурившись, резко остановилась. – Об одном человеке она все же упоминала, даже несколько раз. Когда я давала ей опий, чтобы притупить боль после побоев Сен-Арно, она шептала имя. Филипп.

Уилла будто со всего маха ударили чем-то острым под дых. Пришлось приложить усилия, чтобы избавиться от неприятного ощущения.

– И кто же он? Муж, брат, любовник?

– Не муж точно – Сен-Арно говорил, что тот погиб на войне. Однажды я спросила у мадам, кто такой Филипп, но она лишь улыбнулась и ничего не ответила, я не стала настаивать. В ее голосе мне послышалось томление. Возможно, она хотела выйти за него замуж, но кузен не позволил. Я так и вижу, как он отсылает прочь любого, кого сочтет недостойным имени Сен-Арно. Не исключена вероятность, что он пообещал дать согласие на брак, если она поможет ему в Вене. Я знаю, что он был способен заставить ее делать то, что ему нужно.

По какой-то непонятной причине открытие, что мадам Лефевр сохнет по парижскому любовнику, совсем не пришлось Уиллу по душе. Тряхнув головой, отгоняя неприятные мысли, он произнес:

– Зависимости мадам от Сен-Арно в еде, одежде, жилье и положении в обществе было достаточно, чтобы заручиться ее поддержкой.

– Нет, тут что-то еще, – настаивала Клара. – Не то чтобы она не ценила дорогих шелков и изысканных украшений, кто бы на ее месте поступил иначе? Но когда возникла необходимость, она без сожалений все продала. Она, казалось, вполне довольна простым образом жизни и нимало не скучает по высшему обществу, которое прежде принимала у себя в гостях. Мадам все повторяла, что хочет заработать достаточно денег и вернуться в Париж.

Не желая больше слушать домыслы горничной о загадочном Филиппе, Уилл поспешил сменить тему:

– Правильно ли я понял, с ночи покушения мадам не поддерживает контакта с кузеном?

Клара пожала плечами:

– Лучше, чтобы он думал, будто она умерла от полученных побоев. Она была одной ногой в могиле.

– Сен-Арно впоследствии эмигрировал на Карибы.

– Ну, об этом мне ничего не известно. Знаю лишь, он уехал из Вены в ту ночь. Если на свете есть справедливость, кто-нибудь его поймает и сгноит в тюрьме. – Клара подняла на него глаза. – Если Бог не оставит мадам своей милостью, закончив свои дела с ней, вы позволите ей вернуться в Париж к этому Филиппу, кем бы он ни был. После всего пережитого – потеря мужа, издевательства кузена – она заслуживает немного счастья.

Уилл не собирался говорить горничной, что не отправит мадам в Париж к Филиппу до тех пор, пока дело не будет сделано. А также упоминать о том, к какому они пришли соглашению.

Вместо этого он вынул из кармана монету.

– Благодарю вас, Клара. Я очень ценю…

– В этом нет необходимости, – перебила она, отмахиваясь от денег. – Лучше приберегите это для нее. Вы же присмотрите за ней, правда? Я понимаю, если бы кто-то действительно желал ей зла, то мог бы давным-давно прикончить ее, и все же тревожусь. У мадам такая благородная душа, слишком бесхитростная для этого мира, пожалуй.