В XV веке мир радикально расширился: португальцы обогнули Африку и достигли Индии, а в начале XVI столетия доплывут до Китая; в начале века люди еще жили на плоской Земле, к концу его Колумб, руководствуясь идеей шарообразности Земли, открыл Америку. Произошли серьезные изменения в экономике, усложнилась деловая активность, состоялись политические и управленческие реформы. Зарождается мануфактурное производство с разделением труда и использованием техники. Появляются новые типы организации и более сложные технологии. Не везде, конечно. Но там, где это случилось, людям вдруг понадобилось умение читать и даже писать. Информации становится все больше. Намного больше.

Немецкий исследователь в области теории коммуникаций Рудольф Штёбер считает, что начало XVI века очень напоминает наш «век глобализации». Скачкообразно расширяется и уплотняется сеть международной торговли; предприятия открывают и завоевывают иностранные рынки, обосновываются в землях с чужой культурой и менталитетом; возникают и связываются между собой новые информационные каналы. Новые технологии и изобретения, дух предпринимательства и научные открытия определяют лицо эпохи. Экономические центры тяжести смещаются, теперь растут города и предприятия, занимающиеся международной торговлей и высокими технологиями. Люди вдруг получают доступ к огромному многообразию товаров, а еще ошарашены количеством свалившейся на них информации – о ближних и дальних странах, их культурах и обычаях, о событиях, личностях…[26]

Торговые центры становятся центрами информационными. В Аугсбург стекаются новости из Италии и из Нового Света – потому что тамошние купцы финансируют атлантический флот. Чтобы потом разойтись по всей Европе. Вена собирает новости из Балканского региона; Кельн – из германских земель, Фландрии, Испании, Англии, Франции; Гамбург и Любек – из Скандинавии. Потребление информации стремительно растет, а значит, ее нужно фиксировать и тиражировать. Кроме того, грамотности требует изучение и применение новых технологий. Если бы европейцы не осознали, что школы – это экономически выгодно, никто не стал бы содержать помещения, платить учителям и лишать детей возможности полноценно работать с раннего возраста.

На рубеже XVI века открывается все больше школ, и все равно их постоянно не хватает. Впрочем, в некоторых регионах с рассеянным населением (Скандинавия, Пиренейский полуостров, Альпы) грамотность распространяется в основном через домашнее обучение.

В высоко урбанизированных местностях с большой плотностью населения и большим количеством школ грамотность выше. Однако не стоит представлять себе нечто вроде современной системы образования, когда сеть школ покрывает всю страну, охватывая каждый город и деревню, а в школу ходит каждый ребенок. Школ все еще очень и очень мало. Обязательного посещения пока что нет, и в большинстве стран еще долго не будет. Они существуют только для тех, кто осознает важность образования, а также имеет средства его оплатить.

И снова придется затронуть финансовый аспект: у простого люда доступ к печатным книгам, которые становятся носителем всевозможных знаний и инструментом образования, даже с началом Реформации все равно был ограничен – банально по причине их дороговизны. Общественные библиотеки, где такие существовали, были редкостью. Исторические данные показывают, что с середины XVI века все больше и больше людей владело книгами, но это были не самые бедные люди[27]. О важности для повышения уровня грамотности тех дешевых изданий, которые начал выпускать итальянец Альд Мануций, а за ним – гораздо более массово – Кристоф Плантен, мы еще поговорим.

Доступ к школьному образованию, который был далеко не у всех, зависел от множества факторов: регион проживания, пол, происхождение, обеспеченность семьи и принадлежность ее к той или иной профессии, и многое другое. Большую роль играло вероисповедание. Из лютеранского принципа sola scriptum следует желательность массового обучения чтению: еще в 1524 году Мартин Лютер обратился к правителям немецких земель с требованием учредить как можно больше школ. И впоследствии введение обязательного школьного образования началось именно в протестантских землях. Протестанты были намного более грамотными, чем католики, владели в среднем большим количеством книг. Если в 1520 году в герцогстве Вюртемберг было 89 школ, то в 1600-м уже 400. В местах, где католики и протестанты жили рядом (Франция, Швейцария, Нидерланды), протестанты были всегда более образованны. Среди них была выше доля ремесленников, купцов и представителей свободных профессий – эти занятия предполагали грамотность[28].

Образование женщин строилось совершенно по иному принципу. Все, что говорилось выше о школах, – говорилось о школах для мальчиков. Девочкам требовались другие качества и способности, а обучение происходило обычно дома или в монастыре. В большинстве стран Европы женщина вплоть до эпохи Просвещения – за исключением отдельных случаев – не принимала участия в общественной жизни. Отступали от этого правила только Нидерланды.

Серьезной проблемой для распространения грамотности стало многообразие наречий и диалектов, на которых говорили в Европе. Людей нужно обучать чтению и письму – к этой мысли к началу XVI века уже начали привыкать. Но на каком языке учить? Даже в 1800 году семь из десяти жителей Уэльса не говорили по-английски, только по-валлийски. Франция вплоть до революции и даже после нее была лоскутным ковром в плане диалектов: классический французский (langue (Toil), который используется сейчас, к 1790 году был преобладающим языком только в 15 из 89 департаментов. При общем населении 28 млн человек 6 млн вообще не говорили на французском и не понимали его, еще 6 млн понимали, но говорили довольно плохо. Только 3 млн могли говорить на «официальном» французском нормально. В тех регионах, где преобладал старый южный диалект языка (langue d’oc), грамотность всегда была существенно ниже[29].

Германия вплоть до XX века – пестрое собрание диалектов, носители которых даже сегодня могут не понимать друг друга.

Чтобы организовать массовое системное школьное обучение, нужно, чтобы люди говорили на одном языке, чего европейским странам не удавалось достичь очень долго. В этом плане перевод Лютером Библии на немецкий язык – начало современного Hochdeutsch – эпохальное событие, ведь эта Библия дала начало единому немецкому языку. Французский толковый словарь Робера Этьенна – примерно той же важности. Подготовленный Корнелисом Килианом и изданный Плантеном голландский толковый словарь, с которого начался единый литературный голландский язык, – огромный шаг к тому, чтобы научить Нидерланды читать и писать.

* * *

Идея об обязательном посещении школы для всех впервые была реализована протестантами. Но не лютеранами, а кальвинистами. В 1536 году с подачи Жана Кальвина обязательное посещение ввели в Женеве, через пару лет – в Берне. В 1592 году оно появилось в немецком герцогстве Пфальц-Цвайбрюкен, шесть лет спустя – в Страсбурге. В 1616 году в Шотландии «Законом об учреждении школ» оно было введено в каждом приходе (с 1496 года там уже было обязательное посещение школы для дворянских детей). Но это были, скорее, капли в море. В течение XVII века мелкие немецкие государства одно за другим учреждали у себя обязательные школы. Но о школьной системе можно говорить лишь с XVIII века, когда крупные государства постепенно становятся централизованными: в 1717 году Фридрих II Великий создал систему школ и ввел обязательное образование (но не посещение школы!) в королевстве Пруссия, в 1774-м – при императрице Марии-Терезии – оно появилось в Австро-Венгрии. Во Франции систему начальных школ создали только в 1833 году, а в Норвегии публичные школы появились, например, еще в 1739 году.