Рассказывал он долго, сбивчиво, перескакивал с одного на другое, возвращался по той причине, что забыл какую-то мелочь. Его слушали внимательно, не перебивали. Подошел Сигурд, прижимая к груди одежду, остановился и молча ждал, пока парень закончит.

Когда Вратко смолк, викинги какое-то время молчали. Олаф тер затылок. Хродгейр подергивал себя за ус.

– Что ж, ты сказал, я услышал, – рассудительно заметил он наконец. – Я слышал о Гюнтере из Гамбурга. Люди говорили о нем как о честном купце.

– Да как же… – задохнулся Вратко.

– Погоди, парень, – вмешался Сигурд. – Знаешь, Хродгейр-скальд, до меня доходили слухи – Гюнтер слишком жадный, за излишек прибыли, говорят, удавиться готов.

– Это не грех для купца.

– Верно. Не грех. Но церковники из Рима могут приплачивать ему за услуги. И хорошо приплачивать. У ихнего Папы, говорят, золота куры не клюют.

– Может быть, – кивнул предводитель. – Дело не в этом. Брать деньги у священников не возбраняется. Не будет великим грехом и убить случайно человека, с которым поспорил. Убил? Помолись, заплати виру родственникам и живи, как жил. Вот выбросить человека за борт и не попытаться его спасти – грех, которого я не понимаю…

– Убивать таких, – пробурчал Олаф.

Вратко от всей души с ним согласился.

– Новгородец, – обратился к нему Хродгейр после недолгого размышления. – Новгородец, мы идем к конунгу Харальду. Вскоре в Англии предстоит славная потеха для тех, кто помнит, с какого конца за меч берутся. Мы отстали от хевдинга Торира, который ведет три корабля, на пять-шесть дней пути… Задержались в Бирке, но тебе до этого дела нет… Меня заинтересовал твой рассказ. Если бы я не спешил так, то отправился бы в Хедебю и выяснил бы, кто из вас прав, а кто виноват. Сейчас не могу. Прости, но не могу… Если ты хочешь, я могу высадить тебя в Хедебю. Попробуй найти управу на Гюнтера. Но, признаюсь честно, я мало верю в твой успех. Даже если правда на твоей стороне, понадобятся деньги, много денег. И, боюсь, у Гюнтера Гамбуржца их найдется больше. Есть второй путь. Плыви с нами. Ты, я вижу, крепкий паренек, хоть и молод еще…

– Мне семнадцать! – хрипло воскликнул Вратко.

– Отлично. В свой первый поход я отправился в четырнадцать. А первого врага зарубил в пятнадцать. Пойдем с нами, новгородец. Буду говорить откровенно, ты удачлив, я чувствую…

– Ну да… – недоверчиво протянул парень. Сам себе он вовсе не казался везунчиком.

– Ты не захлебнулся во сне. Тебя не тронули чайки. Никакая тварь не поднялась из глубины, чтобы сожрать тебя. Мой корабль наткнулся на тебя в тумане. Это ли не везение?

Хродгейр обвел глазами своих викингов и сказал:

Синью поля Ньёрдова

Мнил словен проехаться.

Полонен был волнами

С бочкою в объятиях.

Зло глаза таращило,

Тщилось взять везучего.

Молниеметатели

Помогли, не выдали.

И снова бородатые здоровяки – рыжие, белобрысые, русые, седоватые – выразили одобрение. Так, будто каждое слово Черного Скальда являлось для них откровением. Вратко снова ничего не понял и дал себе зарок – выяснить, что это за строчки произносит предводитель норвежцев.

– Я считаю, что твое везение – дар богов, – вел дальше Хродгейр. – Каких? Не знаю точно. Да разве это важно?

«Что я буду один делать в Хедебю? – подумал Вратко. – Здесь хоть относятся как к человеку, а не как к скотине бессловесной. И если они идут к Харальду Суровому, может, и мне удастся побывать в Англии? Да об этом я и мечтать не мог в Новгороде… Новгород… Хочется ли мне туда возвращаться? Ну, разве что мать повидать, попросить прощения, что батюшку не уберег. И горсть родной земли взять на память. А больше не для чего. Вот отомщу Гюнтеру, тогда подумаю».

– Знаешь, почтенный, – обратился он к викингу. – Я, пожалуй, пойду с вами.

Скальд кивнул:

– Что-то подсказывает мне – ты не пожалеешь.

– С такой-то удачей! – поддакнул Сигурд.

– А если от его удачи чуток перепадет и нам… – вмешался рыжебородый викинг, чей лоб украшал длинный багровый рубец.

– То с таким везением хоть в Йотунхейм! – закончил Хродгейр.

Он протянул словену руку, помог встать.

– Мы будем звать тебя – Вратко Подарок Ньёрда. Ибо я – скальд, а скальды иногда чувствуют беду, чувствуют и удачу. Не зря хозяин глубин сохранил тебя и послал нам. Это высший промысел богов, и я рад, что ты пойдешь на Оркнеи[17]с нами. Не трэлем,[18]но свободным воином ты войдешь в мой хирд.[19]А сейчас переоденься в сухое и выспись как следует. Тебе понадобятся силы.

Вратко всматривался в окружающие его бородатые лица. У кого-то борода коротко подстрижена, у кого-то доходит до середины груди и расчесана на два клина, словно рыбий хвост, а у одного даже в косичку оказалась заплетена. Хирдманы глядели на него по-разному. Хватало и недоверчивых, и подозрительных взглядов, хотя большинство, по всей видимости, привыкли полагаться на слово вождя. Раз он решил, значит, сомневаться нечего.

Здоровяк Олаф похлопал парня по плечу – осторожно, но колени все равно подогнулись от прикосновения огромной ладони, а потом подтолкнул к Сигурду. Старик подмигнул новгородцу и сунул ему в руки сухую одежду.

Отставив Фольстер по левому борту, длинная ладья викингов устремилась на север. В Зундский пролив. «Узким горлом Зунда моря вепрь карабкался», – сказал Хродгейр. И Вратко его понял. Недаром же два дня словен ходил по палубе за старым Сигурдом, упрашивая его объяснить неразумному, что за вирши рассказывает предводитель дружины по каждому случаю.

Старик отнекивался, ссылаясь на занятость, усмехался в густые усы, говорил парню, что не до того сейчас, лучше бы, мол, учился грести наравне с матерыми хирдманами… Вратко возразил, что грести он тоже учится, но когда корабль идет под углом к ветру и волны так и норовят ударить покрепче в дубовую, просмоленную скулу, никто новичка на скамью не посадит. Это подтвердил и Олаф. Пообещал: когда море успокоится, самолично будет учить новгородца и гребле, и бою на мечах и секирах. Без этого у викингов никак нельзя. Даже если ты не намерен ни на кого нападать, а занят мирной торговлей, всегда найдутся желающие пощупать тебя за мошну. Тем более в водах, издревле принадлежащих датчанам.

Датчане-даны – мореходы хоть куда. Это норвежцы Хродгейра признавали безоговорочно. В прежние времена частенько случалось им бить друг друга на море. Сражались нещадно. То одни брали верх, то другие. Вот вспомнить хотя бы сражение при Стикластадире, когда погиб норвежский конунг – так они своих королей зовут – Олаф Толстый, которого теперь все больше святым зовут, или недавний бой в устье Ниссы, где на сей раз верх одержали норвежцы. Сейчас между двумя королевствами соблюдался мир, но отчаянные головы нет-нет да и проверяли на прочность соседские щиты и кольчуги.