к неистовой зависти бедного художника и пропускал мимо ушей его дифирамбы своей акварели.

Судорожно сглатывая подступавшую к горлу слюну, Наум уже собирался было в очередной раз сбросить цену, теперь уже ниже низкого — до «трёшки», надеясь выгадать хотя бы на пару пива, но в этот момент его будущий благодетель отставил от себя тарелку с останками раков, одним богатым глотком выдул полкружки пива и, сыто рыгнув и натягивая соломенную шляпу на свою необъятную лысину, поднял с пола толстый, явно беременный портфель, из которого вызывающе торчала палка сервелата, наверняка прикупленного в «Елисеевском», неожиданно подмигнул Науму и, запанибратски хлопнув художника по плечу, громыхнул начальственным баском:

— Ты, паря, дюже суетливый, оттого и расторговаться своей работой не умеешь с выгодой… Проще будь, мазилка, накось вот, хлебни с приятелями за здоровье Сидора Петровича с Магнитки… А мне пора, жена, поди, на Казанском уже икру мечет…

С этими словами он сунул во влажную ладонь ещё не верящего в своё счастье Наума несколько смятых червонцев и, расталкивая присутствующих локтями и зажатым под мышкой портфелем, стал, подобно ледоколу, пробираться к смутно маячащему бледным пятном в табачном дыму выходу.

Андрей с интересом наблюдал, как вокруг ставшего в друг разом богатым на несколько червонцев, что по местным меркам вполне могло быть приравнено к загадочным сокровищам Флинта, Наума начинают, словно акулы вокруг потерпевшего кораблекрушения моряка, кружить местные завсегдатаи из вечно безденежных…

Наум быстренько засунул волшебную акварель поглубже в большую чёрную папку, которую вечно таскал с собой, правда — больше для виду, поскольку продавалось у него здесь что-нибудь крайне редко, и, воровато оглядываясь, сунулся за столик, поближе к Андрею. Тот слегка подвинулся и поставил перед ошалевшим от нежданного богатства художником кружку с пенной шапкой.

Наум замахнул королевский глоток, некоторое время стоял, блаженно смакуя первые ощущения, и только потом повернулся к студенту:

— Ну, физика, а ты так могёшь?

Андрей засмеялся:

— Фартовый ты человечище, Наумушка… На пустом месте куш срываешь!

Наум оскорблённо набычился, отчего его и без того карие глаза стали совсем тёмными:

— Он хотел купить мой «…дождь на Арбате».

— Так не купил же! Но тебя пожалел!

Наум отхлебнул ещё пива и неожиданно подмигнул Андрею:

— Да ты, физика, смотрю, пользуешься популярностью…

— О чём ты? — вскинулся Андрей, обводя взглядом сиреневый полумрак зала.

— А вон, — Наум ткнул небритым подбородком в сторону дальнего тёмного угла зала. — Видишь то лоснящееся чувырло с вещмешком, стоящим на полу. Аккурат возле ноги? Боится, небось, что стырят.

— И что?

— А то, — наставительно произнёс Наум, — что он битые полчаса тебя разглядывает.

— Да ладно! — Андрей уставился на незнакомца. Тот был одет в простой костюм рабочего с московских предместий, на голове — картуз с твёрдым козырьком, галифе армейского покроя заправлены в не слишком новые, но аккуратно начищенные яловые сапоги. Добротный пиджак поверх чистой отутюженной косоворотки. На вид — лет тридцать-тридцать пять. Лицо абсолютно незнакомое.

К удивлению Андрея, незнакомец, перехватив его заинтересованный взгляд, улыбнулся и подмигнул ему. Улыбка у него была доброй и открытой. Андрей невольно улыбнулся в ответ. Наум настороженно покосился на студента:

— Ты… это… Осторожно с ним, — горячим шёпотом просвистел Андрею на ухо художник. — А вдруг он из этих…

Наум неопределённо повертел в воздухе рукой, изображая неведомых «этих». Андрей только усмехнулся снисходительно: паникёрский характер приятеля ему был прекрасно известен.

Откуда-то из пивных паров вынырнула фигурка тощего ушлого мужичка с мятой «беломориной[17]» в зубах и пустой кружкой в костлявой руке. Глядя на приятелей по-собачьи преданными глазами, он проблеял тоскливо:

— Плесните пенного почтенному участнику героической обороны Севастополя! Колосники горят, мочи нет!

Андрей мазнул по нему презрительным взглядом и отвернулся, а Наум, исподтишка отлил «герою» пива из своей кружки и полушёпотом посоветовал:

— Валил бы ты, Тимоня, по-доброму… У моего приятеля там дядька на Девятой батарее погиб, он таких как ты, тыловых крыс, пачками теперь в подворотнях давит… Голыми руками, причём.

Глаза Тимони вмиг округлились до размеров пятиалтынного, сграбастав кружку с вожделенным напитком, он моментально растворился в кабацком чаде. Наум толкнул локтем товарища:

— О чём задумался, добрый молодец?

— Да вот думаю: диплом получу завтра-послезавтра, монатки в зубы и… Дальше-то куда? По распределению? Определят в какой-нибудь Верхнепупинск за Уралом — и прощай все мечты…

— О как, — Наум глотнул, смакуя, очередной глоток пенного. — А чего ты ждал, брат? Что тебя Москва с распростёртыми встретит? Здесь и своих инженеро́в хватает. Небось, предупреждали при поступлении-то?

— А то, — боднул упрямой головой Андрей. — Но всё же верилось в лучшее, так сказать, все эти пять лет. Да и последний курс голову так промыл…

— От чего? — засмеялся приятель. — От того, что накопил за предыдущие четыре? Да уж, погуливанил ты этой зимушкой, слухи аж в Яму докатывались.

— Ну и что? — вскинулся Андрей, упрямо мотнув русыми вихрами. — Диплом-то всё равно почти с отличием!

За спором оба не заметили, как давешний незнакомец прихватил свою кружку и перебрался за их столик. Взгромоздив пиво и газетку с остатками воблы чуть в сторонке, он с интересом прислушивался к разговору приятелей. В какой-то момент Наум бросил взгляд по сторонам и заметил его.

— Эй, товарищ, мы вас за свой столик не приглашали, — сварливо бросил он. Незнакомец широко улыбнулся:

— Так это… Здесь же не написано, что место, мол, забронировано… Вот я и того…

Андрей дёрнул уже собравшегося было поскандалить Наума за рукав:

— Да ладно тебе, Наум, товарищ прав: в пивной и бане все равны…

— Вот-вот, — сразу повеселел незнакомец, — именно так! Могу пивком угостить, к примеру, да и познакомимся заодно.

— Пивко — это хорошо, — сменил гнев на милость художник. — Кто ж здесь от халявы-то окажется!

— Так вот накось, возьми пару червонцев, принеси пива на всех, да и раков у старика Феофана попроси. Слышал, он для своих придержал в подсобке пару вёдер. Пусть раскулачивается.

— Так он меня и послушает, — криво усмехнулся Наум. Раков он обожал, но вот общаться по этому поводу с Феофаном, которого все Столешники почитали за крутой характер и богатые кулаки, он не горел особым желанием.

— А ты скажи: Кот, дескать, просит нижайше… Уверен, не откажет, — просто сказал незнакомец. — Или-иди, мил человек, а то скоро закроют, и останемся мы и без пивка, и без раков…

Наум, постоянно оглядываясь, отправился к прилавку, на встречу с грозным Феофаном, а незнакомец придвинулся к недавнему студенту поближе, поднял кружку:

— Доброго вечерка, так сказать…

Андрей сумрачно посмотрел на него.

— Я не пью с незнакомыми мне людьми в общественном месте.