пиратской станции тишина парка показалась завораживающей. У Насти на миг перехватило дыхание, ноги сами собой остановились. Она напряженно и зачарованно вслушивалась в лёгкий шепот дождя, стук опадающих желудей и переговор ледяной воды в Неприкаянном неподалеку. Ум начал успокаиваться, дыхание вышло наружу облачком пара. Ночной графский парк был прекрасен, чарующе прекрасен. Своим мрачным обаянием он напоминал Зорина. Настя перевела рассеянный взгляд на аллею позади себя и увидела, что она тут не одна. По дорожке в ее сторону двигался силуэт. Настя моментально подобралась, сердце замолотило бешеным темпом, ноги стали ватными. Темный силуэт приближался, тихо, размеренно, степенно. Настя выдохнула, сообразив, что женщина — а уже сейчас было видно, что фигура принадлежит пожилой женщине с тросточкой, тоже хочет попасть на метро, иначе зачем бы ей в ночи одной тут ошиваться? Настя повернулась спиной к незнакомке, нацепила наушники и устремилась вперед. Женщина шла очень тихо, перебирая тростью перед собой, наверное, была немощной или нездоровой, и догнать Настю никак не могла. Но руки Приблудовой помимо воли стали горячими от впрыснувшего в кровь адреналина.

— Не, точно не догонит. Да и зачем ей? По паркам ночью только такая дура, как я, и может шляться, — заключила Настя и за каким-то бесом оглянулась.

Женщина, к удивлению Приблудовой, догоняла ее. Причем, непонятно, как ей удавалось — шла-то она по-прежнему еле-еле. Настя пискнула и припустила бегом, мимо мускулистых мраморных статуй, мимо львов и живой изгороди из какого-нибудь боярышника, фиг его разбери! Белые Настины кроссовки мелькали, наушники сбились с головы и болтались на шее, а потом вовсе улетели на дорогу. Настя пробежала еще пару метров и развернулась. Нет, страх-страхом, а наушники за десятку она не могла себе позволить потерять!

И столкнулась лицом к лицу со старухой.

Сиплый писк вместо истошного вопля ужаса — все, что смогло исторгнуть Настино сведенное спазмом горло. Она почти безмолвно открывала рот, как рыбина, и таращилась на незнакомку. Старуха оказалась щуплой и невысокой, одетой, в самом деле, как говорил Серёга и как показывали в сказочных фильмах по Баб-Ёг — в расшитый сарафан и лапотки. Деревянная клюка с вырезанной в навершии головой языческого божка, казалось, совсем не нужна старухе, осанка у нее была по-девичьи ровной. Серебристые длинные волосы ручьями спадали на плечи, уши украшали крупные серьги в виде листков и ягод. Насте показалось, что лицом, ничуть, кстати, не противным и без пресловутых бородавок, старуха чем-то напоминала покойную Софью Михайловну. Только необыкновенно яркие для почтенного возраста голубые глаза женщины смотрели не с бабушкиной ласковой добротой, а пронзительно и строго. Настя затряслась, как осинка, когда поняла — перед ней не кто иной, как та самая призрачная ведунья. Старуха смерила Настю взглядом сторожевой овчарки, решавшей — вцепиться лазутчику в горло, или нет. Приблудова переминалась с ноги на ногу, пытаясь хоть что нибудь сделать, и в конце концов сипло выдала:

— Бабусь, вы заблудились? А я тут до метро иду.

Взгляд старухи стал еще более холодным и цепким. Настя раньше не знала, что такое «вибрации души», только слышала от Дашки и всяких недоэзотериков, а теперь в полной мере смогла насладиться этим незабываемым чувством.

— Простоволосая¹ ходишь, захухря², — неожиданно сильным голосом прозвенела по нервам старуха. — Носить тебе железо на голове, коли не хочешь чтоб железо в голову вошло!

И с этими словами исчезла. Просто, мать за ногу, исчезла — ни дымка, ни хлопка, ничего! Пустота. Парк, дождь, листья. Настя.

Приблудова согнулась впополам и опустилась на дорожку, не помня себя от ужаса. Крик вырвался из груди легко и свободно. Вернее, не крик, а какое-то зверье рычание, рвущее связки — звук, который Настя никогда раньше не выдавала. Рука нащупала на дорожке наушники, и Приблудова тут же вспомнила, что они полностью пластиковые. За десятку, блин, пластик! Можно было доплатить еще пять, и тогда у них были бы вставки из железа. Всего каких-то пять косарей могли спасти ей жизнь! Настя схватила себя обеими руками за ворот куртки и забилась в истерике.

— Господи, блин, я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Пожалуйста!

— Эй! — ей в глаза посветил фонариком охранник парка. — Эй, что тут за вопли? Ты чего орёшь?

Настя подорвалась с места быстрее лани и помчалась к воротам, за которыми виднелись огни станции. Она перелетела через проспект, едва не попав под легковушку, и стукнулась всем телом о запертую дверь вестибюля «Берзаринского парка». Болезненный удар привел ее в чувство. Приблудова поняла, что опоздала. Брать такси? А если по дороге домой с ней случится плохое? Прямо в машине?

«Железо на голове, железо в голове!» — прозвенели в памяти слова старухи.

Она дала ей и задачу, и решение. Настя полезла в рюкзак, открыла кошелёк, полный мелочи. Выбрала самую легкую монетку — «1 тубер» и, не долго думая, сунула за щёку. От сердца отлегло, но не так, чтобы совсем. Все-таки «за щекой» это не «на голове». Срочно захотелось кофе, и, вместе с тем, пришла идея. Настя решила наведаться в «Кофе Док», но парк решила в этот раз обойти.

— Валер, мне капучино и яблочный крамбл, пожалуйста, — стараясь удерживать монету за щекой, а себя в руках, потребовала Настя и заняла любимый столик.

— Шикуешь? Зарплаточку дали? — подколол её Зорин.

— Типа да… У вас же вилки железные? — уточнила она на всякий случай.

— Адамантовые, блин, — тоном дворецкого Бэрримора бросил Валера и пошел исполнять заказ.

Вернулся он с напитком, десертом и преотличнейшей маленькой вилкой, блестевшей металлом в свете ламп. Настя кое-как съела крамбл, допила кофе и, скатав волосы в пучок, подоткнула их вилкой, как шпилькой. Порядок. Теперь — точно спасена. Оставалось незаметно покинуть кофейню. Настя оставила на столе купюру в пятьсот туберов, что было на пятьдесят больше суммы заказа и, дождавшись, когда Валера переключится на соседнего посетителя, попыталась утечь из-за столика. Она почти юркнула к выходу, как её негромко окликнули, придержав за капюшон:

— Приблудова, а чё, сейчас модно таким способом вилки воровать?

Бли-и-ин.

Настя скривилась и обернулась к Валере. Тот смотрел не осуждающе, но с интересом, пытаясь понять, что происходит.

— Где? Ах, вилка, — рассмеялась Настя. — Слушай, Зорин, а можно я её одолжу? До завтра?

— У тебя крыша едет? — прищурился Зорин. — Нет, конечно. Я не хочу из-за тебя штраф платить, клептоманка.

— Валер, мне очень надо, — понимая всю абсурдность заверения, призналась Настя. — Очень надо. Понимаешь?

— Надо вилку себе в волосы засунуть? — уточнил Валера.

— Не обязательно. Любую железку на голову. Не спрашивай, зачем,