— Оризиан, сюда, сюда! — надрывался Ринейрен.

— Думаю, нам не удастся сделать вид, что мы его не слышим, — пробормотал Рот.

Тем более что вся толпа уже повернула к ним головы.

— Вечер может затянуться, — проворчал себе под нос Килан.

* * *

Пророчество Килана подтвердилось, правда, не для него и не для Рота. Оризиан был выставлен — со всей почтительностью — напоказ перед гостями, которых Ринейрен пригласил на обед. При этом сам себе юноша представлялся трофеем некоей особо утонченной охоты. Портовый капитан очень нуждался в подтверждении своей значимости (его семья всегда имела большое влияние в Гласбридже) и устоять перед искушением видеть в своем доме члена правящей семьи не мог. Оба щитника Оризиана на такое внимание рассчитывать не смели.

Ринейрен отдал дань собственному тщеславию, исключив из числа приглашенных простых воинов, хотя бы и охранявших самого племянника тана. Рот попытался протестовать, но даже он не мог утверждать, что среди первых лиц Гласбриджа Оризиану может угрожать какая-то опасность.

Столовую украшали ветки падуба, можжевельника и сосны: традиционный наряд приближающегося праздника Рождения Зимы. В одном из концов зала на решетке горели сосновые поленья, наполняя воздух острым ароматом. Этот запах пробудил в душе Оризиана болезненные воспоминания о Лэрис, матери. Он очень хорошо помнил, как она любила праздники, а уж в праздник Рождения Зимы в Замке Колглас она была его душой и самым сладким голосом его музыки. Такие вот образы навевал его воображению острый сосновый запах, который накрыл легкой тенью его настроение.

Оризиан, как умел, справлялся с ролью почетного гостя. Он рассказал о торжествах по поводу рождения внука тана, о том, как Нарадин добыл кабана. Когда наконец общее любопытство было удовлетворено, беседа плавно перешла к тем вопросам, которые всегда заботили население Гласбриджа: к уловам рыбаков на прошлой неделе, сезонным ветрам и ожидавшимся штормам, к последним ценам, заломленным торговцами, плававшими на юг, в Колкир. В этом Оризиан понимал мало. Теперь главное было не пропустить момента, когда от него потребуется улыбка, кивок или какое-нибудь одобрительное замечание. Очень скоро ему уже хотелось оказаться за одним столом с Ротом и Киланом, на какой бы кухне он их ни обнаружил.

По мере того как шло время, Оризиан все больше убеждался, что жена Ринейрена, Карьена и его юная дочь говорят именно о нем. Снова и снова поверх кувшинов с вином, мяса и хлеба он замечал, что Карьена смотрит на него неприкрыто оценивающим взглядом. Причины этого он не понимал, чувствовал себя неловко и старался смотреть на что угодно, лишь бы не встречаться с ней взглядами.

Внимание Оризиана особенно привлекал один из гостей, Эдрин Дилайн, капитан торгового судна из Тал Дира. Юноша уже встречался с талдиринцами, когда их корабли заходили в Колглас, но этот человек произвел на него самое большое впечатление из всего племени капитанов, каких он когда-либо видел: высокий, со светлой густой шевелюрой и с шикарной короткой бородкой клинышком, отличительным знаком каждого талдиринского искателя приключений.

Дилайн потчевал гостей историями о сражениях на далеком юге. Многие из людей Ланнисов сейчас как раз находились там, на юге, сражаясь под началом Гривена ок Хейга против мятежных Кровей Даргеннан, и потому за столом интерес к рассказам Дилайна был острейший. Дилайн уверял слушателей, что борьба скоро закончится и тан Игрин, непокорный бунтарь, или умрет, или будет пленен. Ринейрен и его гости, включая и Оризиана, хоть и принимали на веру эти новости, но с весьма скромным энтузиазмом. Между Кровью Ланнис и Кровью Хейг большой любви не было. Оризиан не раз слышал разговоры о том, что две тысячи людей, отправленные под водительством Тейма Наррана на юг по вызову Верховного Тана, сослужили бы лучшую службу, если бы подступили к дворцу Гривена в Веймауте, а не к горным фортам Игрина ок Даргеннан-Хейга.

Чем дальше полз скучный вечер, тем старательнее Оризиан таращил глаза под наливающимися тяжестью веками. Хотя он не забывал разбавлять вино водой, но от тепла и духоты его упорно клонило в сон. Хорошо еще, что гулкий бас Ринейрена не давал ему заснуть и держал в постоянной боевой готовности. Но вот портовый мастер рассмеялся, и Оризиану стало понятно, что все усилия оказались напрасны.

— Подозреваю, слишком много вина и плотной еды для молодого гостя, — сказал Ринейрен.

Оризиан виновато улыбнулся:

— Простите меня, два дня верховой езды берут свое.

— Конечно, конечно, — вскричал Ринейрен. — Можете идти; завтра у вас опять день в седле.

— Благодарю вас за прекрасное угощение, — поднимаясь, сказал Оризиан. Остальные гости тоже встали, выражая ему признательность, кто поклоном, кто кивком. По дороге к двери он обнаружил рядом жену Ринейрена и его дочь и с трудом сдержался, чтобы не кинуться со всех ног под прикрытие выделенной ему спальни. Поскольку за его спиной опять шумно угощались, ему все-таки пришлось задержаться под веселым, но настойчивым и, во всяком случае, внимательным взглядом Карьены.

— Какая жалость, что у нас не было возможности поговорить, но, прежде чем удалиться, вы должны сказать хотя бы пару слов моей дочери Линне. — Она тихонько подтолкнула вперед дочь, та, немного взволнованная, кашлянула, прочищая горло.

— Очень рада познакомиться с вами, мастер Оризиан, — сказала она, одаряя его вежливой улыбкой и ловким реверансом.

— А! — ответил он.

— Линне почти пятнадцать, — многозначительность сочилась в голосе Карьены, как мед из переполненных медовых сот.

— В самом деле… а мне… — Он вдруг обнаружил, что забыл, сколько ему лет.

— Шестнадцать, — охотно подсказала Карьена.

Оризиан не сразу нашел подходящие для расставания слова. Рот ждал его у дверей зала. Щитник сочувственно улыбнулся, когда Оризиан рассказал ему о том, что произошло.

— Шестнадцать — рискованный возраст для единственно подходящего и свободного человека в семье тана, — прокомментировал он события.

* * *

На следующее утро Килан был спокойным, даже тихим; его терзали последствия выпивки и того, что можно было бы назвать роскошной серией игр с домочадцами портового капитана. Рот, пребывавший в отличном настроении от перспективы засветло добраться в Колглас, был бодр и весел. Возможно, к несчастью своего товарища. Всю дорогу, пока проезжали по улицам Гласбриджа, перебирались на другой берег широкой реки, текущей по центру города, и выезжали через западные ворота, Рот с Оризианом оживленно говорили об охоте, о Кросане и о растущем великолепии Андурана.

Потом они выехали на вымощенную камнем дорогу, шедшую вдоль южного берега устья реки Глас. Это было многонаселенное пространство, с множеством сельских ферм и деревень вдоль пути. Везде скрипели колеса небольших водяных мельниц, по обе стороны оседлавших стремящийся к морю поток. То тут, то там на камнях лежали вытащенные на зиму из воды рыбацкие лодчонки. Путники остановились у одного из придорожных домов, купили несколько овсяных лепешек и немного сыра и отправились дальше. Настроение Килана после еды немного поправилось, он во всех подробностях изложил сплетни, собранные накануне вечером за игрой в кости (что и говорить, непристойно вести себя подобным образом в доме капитана порта).