Они хорошо поели и вволю напились; владелец гостиницы после недолгого сопротивления принял-таки плату. Им отвели лучшие комнаты в доме. Оризиан не без некоторых угрызений совести понял, что прежние постояльцы были просто-напросто выселены из них. Засыпая, Оризиан перенесся мыслями в Колглас и вдруг обнаружил, что больше хочет оказаться дома, чем сам того ожидал. Но тут сон окончательно сморил его, и он не успел как следует над этим подумать.

* * *

Лекан Тирейн да Ланнис-Хейг бежал так, как еще в жизни не бегал. Ужас нес его на враз отяжелевших и непослушных ногах. Он летел по лесу, как будто за ним гналась волчья стая. Он перепрыгивал через кочки, спотыкался, но ни разу не потерял почвы под ногами и не упал. Он ломился через заросли ежевики, не обращая внимания на треск одежды. Он почти не заметил какое-то шарахнувшееся в сторону крупное животное, напуганное его гонкой. Страх перед тем, что осталось позади, подгонял его и заставлял нестись изо всех сил.

Свет угасал. Скоро мрак поглотит лес, и тогда все для него кончится, поскольку тому, кто его преследует, свет нужен еще меньше, чем ему самому. Но все-таки крупинка надежды еще оставалась. Он не знал, где он и далеко ли до дома, но ведь от Драйнена до Колгласа не такое уж большое расстояние. Лишь бы добраться до дороги; там могут оказаться путники, они помогут. Хотя, даже если путников не будет, у него все-таки еще есть шанс спасти Колглас, прибавив ходу на знакомой тропе. До города, должно быть, всего несколько миль на север, и это тоже пугало, да еще как: наверняка его преследователи очень жаждут человеческой крови, раз подобрались так близко к гарнизону Колгласа. Лесные твари никогда еще не проявляли такой безрассудной смелости.

Когда он вчера отправился в лес, чтобы раздобыть для своей семьи чего-нибудь на праздник Рождения Зимы, ему и в голову не пришло, что там его могут поджидать не только кабаны и медведи, но и куда более серьезные опасности. Еще его отец не родился, а в окрестностях Колгласа не было уже ни одного киринина, хотя все знали, что на дальнем востоке, в лесах Анлейна, Белые Совы иногда совершают набеги, но здесь ничего такого давно уже не было, если не считать нескольких украденных лошадей.

Он стоял под огромным обугленным деревом, тяжело переводя дыхание, и озирался в поисках какого-либо признака оленя, за которым гнался уже почти полмили по рощицам и зарослям кустарника. Его внимание привлек какой-то слабый след на земле, очень слабый отпечаток оленьего следа, может быть, той самой важенки, и он наклонился, чтобы рассмотреть его получше. Звук был настолько внезапный и неожиданный, что Лекан сначала не понял, откуда он донесся, а когда увидел дрожащее в стволе древко, даже не поверил своим глазам. Но сомнений быть не могло, это — кирининская стрела. И тогда он побежал, бросив для пущей скорости лук и колчан со стрелами, скинув заплечный мешок. Никаких признаков хоть какой-то живой души, кроме самой стрелы, ее свистящего полета и треска дерева, в которое она впилась, но он шкурой чувствовал, что враг у него за спиной, совсем близко, и что ноги его вряд ли спасут.

Он пронесся мимо большого корявого дуба, показавшегося ему знакомым. Он давно здесь не бывал, но, похоже, это то дерево, по которому он лазал ребенком. А если это так, то до желанной тропинки, которая уведет его от опасности, осталось всего шагов двести или триста. Эта мысль придала новые силы его ногам. Надежда разгорелась с новой силой.

Он не почувствовал боли, только крепкий удар в спину, как будто кто-то бросил в него камнем. Никакой боли, но ноги сразу стали чужими, и он растянулся на опавшей листве, прямо лицом в ее влажный мусор. Он еще цеплялся за землю, пытаясь подняться, но ноги его не слушались. Он дотянулся до стрелы, торчавшей из спины, и почувствовал, как что-то поднимается в глотке.

Потом его крепко схватили за руку и перевернули на спину. Стрела сухо треснула и сломалась, оставшийся в теле осколок под тяжестью тела пронзил позвоночник и грудь. Он вскрикнул и крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, моргая от заливавших их слез, его ждал еще один, последний, сюрприз. Вопреки ожиданиям, он увидел над собой не бледное лицо киринина. Нет, вместо него он встретил взгляд женщины одной с ним расы, одетой в черную кожу, с мечом в ножнах, закрепленных за спиной.

— Тебя подстрелили лесные твари, но справедливее будет, если смертельный удар ты получишь от истинного врага, — сказала она с сильным, неприятным и незнакомым Лекану акцентом.

Позади нее стояли еще какие-то люди. Их Лекан видел неотчетливо. Один из воинов медленно стягивал с ее плеча меч. Она разглядела недоумение в глазах Лекана и сказала:

— Ты должен узнать, за что умираешь. Так знай же, Дети Сотни придут за каждым из вас. Крови Темного Пути вернут себе то, что когда-то принадлежало им, и за тобой последуют все Ланнис-Хейги.

Губы Лекана беззвучно зашевелились, но обрушился удар, и он погрузился в Темный Сон.

Второй день дороги был гораздо легче. Оризиан со спутниками ехали уже совершенно спокойно, потому что вся земля вдоль реки была распахана местными фермерами, и от Дамбы до Гласбриджа дорога поддерживалась ими в хорошем состоянии. Хотя народу путникам встречалось немного — из-за моросящего целый день холодного дождя многие не рискнули отправиться в путь, — но два-три суденышка болтались на воде, и Оризиану ничего не стоило бы нанять одно из них, чтобы доплыть до Гласбриджа. Тем не менее он предпочел остаться в седле, поскольку их лошади отлично перенесли дорогу.

К середине дня они уже добрались до северных ворот Гласбриджа, второго по величине города Ланнис-Хейгов, в котором был большой и шумный порт. Они стали спускаться к гавани. Там их встретили морские запахи, крики чаек в небе и толпа. Килан очень оживился, увидев стоявшие вдоль всего причала корабли. Их было около дюжины. Недалеко от берега на высокой волне качалось большое и богатое парусное судно.

Оризиан хлопнул Килана по руке:

— Гляди-ка, это торговый, из Тал Дира.

Когда-то, хорошо набравшись, молодой щитник рассказал Оризиану, что в детстве мечтал служить на кораблях Тал Дира. О похождениях капитанов с этого расположенного посреди моря острова и о богатстве хозяев торговых судов ходили самые невероятные толки. Теперь Оризиан не склонен был верить этим историям, но три-четыре года назад они возбуждали в нем такие же романтические мечты, как и те, что описывал Килан. Было даже время — в памяти оно до сих пор держалось крепко, — когда он все отдал бы, лишь бы сбежать из Замка Колглас. В то время, оглядывая из окна своей спальни простор устья, он думал о том, как было бы замечательно бросить все и так же помчаться по волнам, как эти талдиринские корабли.

— Нам машет капитан порта, — с легким унынием предупредил Рот.

Оризиан посмотрел в направлении, пожалуй, даже хвастливой, резиденции, выстроенной почти у самой воды. Действительно, Ринейрен Тэр да Ланнис-Хейг перегнулся — несколько рискованно, учитывая его габариты, — через балконные перила и энергично махал им в знак приветствия. Проезжая Гласбридж на пути в Андуран, Оризиан пообещал на обратном пути навестить управляющего портом. Сейчас он предпочел бы провести спокойный вечер в прекрасном доме, который в этом городе выстроил для себя Кросан. Но не тот человек Ринейрен, чтобы удалось ему отказать; чувствовалось, что в данный момент его беспощадная радость способна перемолоть даже самую унылую и упрямую скалу.