тебя и так бережёт.

Впечатлённая обманом лавочника Тома решила проведать свои гроши, которые хранила в маленьком тряпичном мешочке. Она высыпала их на стол и принялась так и этак перекладывать да собирать в стопки, словно играла сама с собой в «Счастливый дом». Что-то у неё явно не сходилось. Через некоторое время на её лице появилось крайне озабоченное выражение.

— Придётся отдать цыганке целый талер, — пожаловалась Тома подошедшей к столу подруге, уплетавшей злополучную булочку.

— За что?

— За гадание.

— Вздор какой!

— Ничего ты не знаешь! Прокажённому Жаку она предсказала скорую смерть и он внезапно помер через год!

— Между прочим, колода карт у нас есть. Меня мама учила, да уж всё из головы вылетело. Эй, ведьма рыжая, умеешь толковать карты?

— Конечно, — соврала Клавдия, не моргнув глазом.

— Так чего молчишь?

Графиня расположилась у стола. Ей дали карты, она с загадочным видом перетасовала колоду и разложила их крестом, рубашками вверх. Так делала в салоне одна мадам.

— И на что гадаем?

— Так ты же можешь сама это понять. Вот и выясни мою тревогу, раз умеешь.

«Томасин. Что её может так волновать? Что мы не можем подчинить себе до такой степени, что прибегаем к магии? Была не была», — Клавдия перевернула первую карту. На её счастье, там оказался бубновый валет.

— Юноша интересуется тобой.

Край пухлой губы исчез во рту: Тома явно забеспокоилась. Умению скрывать свои чувства она не была обучена.

Вторая карта была девяткой треф.

«Крестик. И загнутый хвост».

— Он… у тебя… уже на крючке! — азартно прошептала Клавдия.

Следующей выпала шестёрка черв, и тут Томасин сама предположила:

— Сердце — это ведь любовь?

— Верно. Но ещё очень мало любви. Если бы туз…

Последней оказалась дама пик.

— Соперница, да?

«Как легко быть гадалкой! Клиент сам говорит нужные слова!»

— Точно. Соперница.

— Как же быть?! Мой Пьер к ней сбежит! — Тома не на шутку встревожилась.

— Конечно сбежит, — задумчиво проговорила Клавдия, снова тасуя колоду, — но знаешь, в высшем обществе почти каждая владеет той или иной магией. Иным образом удачно выйти замуж сложно. Могу научить кое-чему.

Гадание вселило в Тому веру, и она подсела ближе, готовая внимать. Графиня хотела отшатнуться и чуть не свалилась вместе со стулом назад.

— Твой случай сложный, но приворожить вельможу куда труднее, чем простака. Твой Пьер ведь…

— Торгует рыбой.

— А столько суеты, будто он герцог! Так-так. Слушай. На рынке ведь ещё не все разошлись?..

Тома вернулась через полчаса, купив всё по списку.

— Вот! — она выложила на стол из корзины горшочек с поташным мылом и лыковое мочало. — А что вы сделали с моим выходным платьем?!

Обиженно свесив завязки, сырое платье уже сушилось на верёвке и чуть колебалось от горячего воздуха, вздымавшегося над печью.

— Клеманс его любезно постирала.

— А оно не выцвело?

— Оно всё было в пятнах. Особенно сзади. Всё в порядке, цвет остался таким же мерзким.

Клавдия распечатала мыло и сунула нос в горшочек, о чём мгновенно пожалела. Коричневая гуща пахла гарью, щёлоком и сыростью, но едкий застарелый пот всё равно смердел куда хуже.

— Ты не торговалась, надеюсь?

— Нет.

— Отлично. Теперь нужно нагреть воды и раздобыть корыто.

Священнодействие было в самом разгаре, когда в будуар вошёл мейстер. Узрев Тому обнажённой, он отпрянул, споткнулся в коридоре и воскликнул, едва удержавшись на ногах: «Господи, помоги!».

— Вот видишь! Даже старик — и тот воспылал, а ведь я ещё не добралась до твоего лица! — сказала Клавдия, не переставая орудовать мочалкой. Привыкать к грязной работе — так привыкать…

Когда с мытьём было покончено, графиня принялась за урок хороших манер. Она дефилировала из угла в угол, прихрамывая на больных ногах, но для начала годилось и такое. Томасин покорно ковыляла следом.

— Ты идёшь так, словно тебя тянут вверх за ниточку. Плавно, величаво. Улыба-а-а-айся! Улыбайся так, будто тебе очень легко жить и все вокруг — прекрасные люди. И говори с ними так же. Рано или поздно вокруг тебя всё покорится, всё станет послушным, очарованным. Всё и все. В крайнем случае, мы слепим из воска куколку и всласть истыкаем её булавками, тогда этот Пьер умрёт ничтожным девственником.

— Если он клюнет, то я ему бесплатно сбагрю и тебя в придачу, будете вместе ему полы протаптывать, — проворчала Клеманс, которой пришлось самой нести ужин.

— Если клюнет, то долг платежом будет красен, дорогая Томасин. Надеюсь, ботинки достойного качества окажутся у меня уже к вечеру.

V. Не подавать руки

Клавдия проснулась за четверть часа до нужного времени. Спать её положили на тощий тюфяк к самой печке, чтобы через это вылечить подступающую простуду. Теперь в пересохшем горле саднило.

В кадушке на кухне была чистая вода, собранная после дождя. Графиня зажгла свечу и прокралась, осторожно ступая, за порог спальни. В кухне уже кто-то был: под дверью дрожала тусклая полоска света. Через щель между дубовыми досками она увидела, что на табурете сидел, скрестив ноги, юноша и сосредоточенно резал ножницами свои рукава. Точнее, неумело отпарывал дорогие кружевные манжеты, запачканные до черноты. Его внешность была смутно знакомой.

«Кажется, Краммер. Такой же высокий лоб, скулы выдаются. Тильберт Краммер! Вот кого мне сватали Тома и Клеманс. И не только они…».

Клавдия медленно, чтобы не напугать, открыла дверь. Юноша вскинулся и сделал бессмысленное движение, будто хотел убрать за ухо прядь. Некогда длинные волосы были беспощадно и неровно острижены.

— Доброе утро, — негромко поздоровалась Клавдия.

— Доброе утро, мадам!

— Если будете резать ткань, то вскоре рукав совсем обтреплется. Вы позволите?

Она забрала ножницы, села напротив и принялась осторожно подсекать нитки, на которых держался манжет. Запястье юноши было совсем тонким, невесомым. На щеках пробивалась борода, но из-за худобы он больше походил на подростка. Краммер вяло протестовал:

— Не стоит беспокоиться, я бы и сам справился… да что уж там, закатал бы…

— Я ведь вас знаю, — задумчиво обронила графиня. — Мы несколько раз виделись. Правда, в других обстоятельствах. Меня зовут Клавдия. Вас — Тиль.

— Ба! Дочь графа Раймуса! — его взгляд скользнул по рыжим завиткам. — Жаль, что мы не успели поближе познакомиться.

— Теперь торопиться некуда. Как вас сюда занесло?

Тиль тряхнул невидимыми волосами и нервно натянул свободный рукав.

— Если коротко, то мне помогли сбежать из-под стражи. Дальше я скитался за городской стеной и нигде не находил приют. Меня обнаружил мсье Каспар, когда я совсем обессилел. А вы? Как вы попали сюда?

— Меня обманом похитили. Маму и папу арестовали. Вам известно что-нибудь о них?

— Нет. Ни о своих,