— В наше время все бывает, а тем более в нашей стране, — он недовольно хмыкнул. — Ладно бы еще хоть платили нормально или там проценты за переиздания. Какое там! Если бы я писал на Западе, мне хватило бы одной изданной повести, чтобы безбедно жить целый год, а может, и больше. А здесь что? Даже сахар иногда не на что купить. А писателю, между прочим, для умственной работы нужна глюкоза и даже шоколад, не говоря уже о водке, которая дает возможность хоть изредка расслабиться. Про хорошее вино я даже не заикаюсь.

Терентьев мотнул головой, его длинные волосы рассыпались по плечам. Было видно, что его это в самом деле сильно возмущает. Он с благодарностью взял предложенную мной сигарету, а я подумала, что могла бы, наверное, что-нибудь такое написать на досуге: материала у меня накопилось предостаточно. Представив себе книгу в яркой обложке с каким-нибудь интригующим названием и своей фамилией, которую (книгу, естественно) расхватывают с прилавков благодарные читатели, я даже разволновалась немного. «Вот уйду на пенсию, — размечталась я, — может быть, стану писательницей. Причем моих читателей будут подкупать правдивость и достоверность моих книг». Пережитого мною хватит не на один десяток томов, так что насчет сюжетов я не переживала, тревожило другое: есть ли у меня писательские способности?

Из состояния задумчивости меня вывел голос Терентьева. Оказывается, он продолжал жаловаться, что его — гения — не могут оценить по достоинству.

— Да, — пришлось согласиться мне, — с гениями у нас всегда так. Как правило, слава находит их только после смерти. Вот если бы ты был обычным литератором без особых амбиций…

— Ты права, — горячо согласился Терентьев, — но я не могу размениваться по мелочам. Буду писать, даже если жрать будет нечего.

— Пиши, Юра, — я поднялась и направилась к выходу.

— Куда же ты? — он вскочил с тахты и бросился следом за мной. — Я же не все еще рассказал.

— Не сейчас. Тебе нужно работать, а я и так отняла у тебя слишком много времени.

— Хочешь, я дам тебе почитать свою книжку?

Я не успела остановить его, как он бросился назад в комнату и вскоре вернулся с красочной книжкой карманного формата.

— Вот, — словно бесценное сокровище протянул он мне томик. — Пообещай, что расскажешь мне все подробно, если тебе удастся найти убийцу.

— Обещаю, — я спрятала книжицу в сумочку.

* * *

Я вышла на улицу и глубоко вдохнула теплый августовский воздух. Можно было бы еще пообщаться с Розой Кондратьевной, про которую упоминала Марина, — подругой ее матери, но я по-настоящему устала от сегодняшних разговоров. Самое мерзкое было то, что я не видела никакой зацепки. Предположение, что убийца — Терентьев, имело под собой кое-какие основания, но при более тщательном рассмотрении они осыпались, как сухая листва с деревьев поздней осенью.

Мог ли Терентьев быть убийцей? Физически — вполне. Несмотря на свою «субтильную» профессию, он был крепким парнем. Пообщавшись с ним, я сильно засомневалась в его причастности к убийству Спиридонова. Действительно, какой Терентьеву был смысл убивать его?

Я приехала домой в полном замешательстве: выходило, что смерть Сергея Спиридонова была выгодна только его жене. Но она любила его… Визит в контору Спиридоновых я решила отложить до завтра, тем более что был уже конец рабочего дня.

Дома я приняла душ, растерлась большим полотенцем и всерьез занялась своей внешностью. Сделала вечерний макияж, выбрала платье василькового цвета с открытой спиной, достала из шкафа черную лакированную сумку, босоножки на довольно высоком, но удобном каблуке. Сменив имидж, отправилась в бар «Золотой лев» выпить аперитива. Мне нравилось это заведение, в нем не было утомительной толкотни, характерной для подобных подвальчиков, бармен отличался деловитой благожелательностью, он не заискивал, не сюсюкал и мастерски готовил коктейли.

Я осталась довольна аперитивом и, выйдя из бара, отправилась в близлежащий ресторан с сине-зеленой вывеской, окаймленной бегущими огоньками. Ресторан «Лангуст» был единственным местом в городе, где можно было отведать действительно качественных морепродуктов. При всем этом блюда были разнообразные, мастерски приготовленные и поданные с учетом того, что люди в ресторан пришли не нажираться, напиваться и буянить, а приятно отдохнуть, расслабиться в интимной обстановке, создаваемой легкой музыкой и непроницаемо тихими улыбками обслуживающего персонала.

Зал мне тоже нравился: в меру освещенный, со стенами, инкрустированными цветными камешками, ракушками, с изваяниями русалок и аквариумами, где плавали экзотические рыбы. Пол застелен бирюзовым ковролином — так и кажется, что сидишь на морском дне в ожидании Нептуна с кавалькадой морских коньков. Я заказала тут же подошедшей официантке салат из кальмаров и раков в белом вине. Пока она выполняла мой заказ, я осматривала зал. Народу было много, стоял монотонный гул голосов. Этот гул в сочетании с медленной музыкой подействовал на меня усыпляюще.

Публика была приличная. Мой взгляд нащупал парочку банкиров, несколько служащих обоего пола из коммерческих фирм и госорганизаций, представителей художественных кругов, группку богатеньких студентов, тройку «девушек из высшего общества» и одну престарелую матрону с большим декольте, открывавшим ее морщинисто-оплывшую шею и верх дряблых грудей.

В левом дальнем углу сидела милая парочка. Женщина — блондинка, с аккуратным пучком на затылке, средней комплекции, одетая в легкий, не то коричневый, не то черный пиджак. Лица ее я разглядеть не могла, потому что она сидела спиной ко мне. Лицо сидящего напротив нее мужчины из-за неяркого света трудно было рассмотреть, но все-таки я могла заключить, что ему не больше тридцати семи. У него было овальное лицо, нос с горбинкой, острый проницательный взгляд темных глаз, черные волосы, крутыми волнами зачесанные назад, и обходительные манеры. Голоса его я не слышала, но создавалось впечатление, что он говорит тихо и раздумчиво. В его жестах не было никакой нервозности или лихорадочной поспешности, никакой неловкости.

Стоило мне остановить взор на его лице, как он тут же вперил в меня изучающий взгляд. В этом взгляде не сквозило недовольства или раздражения тем, что я с обескураживающей бесцеремонностью его рассматривала, только немой вопрос и интерес. Я непроизвольно улыбнулась, чем повергла брюнета в смущение. Но он быстро освоился с моим присутствием и вскоре тоже улыбнулся мне, глядя поверх головы своей собеседницы. Так мы и переглядывались, пока мне не принесли мой салат. Когда я опустила глаза, а потом снова их подняла, брюнет сделал вид, что больше не интересуется мной, — видно, его разочаровало то, с какой легкостью я прервала нашу переглядку, становившуюся с каждой секундой все более заговорщицкой. Но едва я приступила к салату, как поймала на себе его спокойный вдумчивый взгляд.

«Похоже, парень зачарован мной… — звякнула у меня внутри тонкая пружинка женского тщеславия, — недаром, значит, я посвятила целый час своей внешности!»

А что, если на минуту выйти из зала, скажем, в холл, делая вид, что направляюсь в туалетную комнату попудрить носик? Эта мысль показалась мне забавной. Я проглотила салат и, выпив стакан минералки, встала.