Но прежде чем спуститься вниз, Белла выглянула в оконный проем.

– Эге-гей! – завопила она во все горло. – Вы здесь! Я знаю! Выходите, разговор есть!

Ответом ей был лишь лай соседских собак и карканье ворон – тех и других Белла спугнула своим криком. Она полностью высунулась в окно и попыталась оглядеть окрестности с высоты. Где может быть ее свекр? Куда он пошел без машины? Идти здесь некуда, унылый пригород без каких-либо увеселительных заведений. А просто гулять по свежему воздуху ее свекр не большой любитель.

Внезапно внимание Беллы привлек какой-то темный предмет прямо под окном. Предмет был продолговатой формы, и сначала Белла приняла его за куль или сверток рубероида. Вот только откуда он здесь, если все работы свекр завершил до первого снега? Окна было решено вставлять уже весной, так что снежный покров вокруг недостроя должен быть таким же нетронутым, как всюду.

И еще Белле почудилось, что она слышит стон. Он был едва различимым, но заставил ее похолодеть. Ей мигом расхотелось кричать, и вообще нужно было скорее бежать из этого места. Она спустилась вниз и снова принялась озираться. Свекр не появлялся. Томимая нехорошим предчувствием, Белла обогнула дом и пошла к тому самому предмету, который разглядела в снегу.

Ноги увязали, но она упрямо продвигалась к тому странному свертку, который, как казалось теперь, едва слышно стонал. Чем ближе подходила Белла, тем различимее был этот стон. Сейчас она уже не сомневалась – под стеной недостроенного дома на снегу лежит вовсе не куль с цементом и не рулон стройматериалов, там кто-то живой. Но кто? Белла недоумевала. Кто там может лежать? Пьяный сосед? Или, может, бешеная собака, собравшаяся тут околеть?

Эти догадки заставили ее притормозить. Если пьяный – он может быть опасен. О больной бешенством собаке и говорить не приходится.

А ведь всякое может быть.

Дело осложнялось еще и тем, что, отгрохав огромный двухэтажный каменный дом и начав строить еще один, свекр по какой-то причине до сих пор не облагородил участок. Он даже забор не сделал. Ворота с калиткой поставил очень красивые, чугунного литья, а даже плохонького забора у них не было. Так ворота и торчали третий год на потеху соседям и прохожим.

– Белла…

Ей послышалось или ее кто-то позвал? Голос доносился от темного предмета. Белле стало ясно, что там точно не собака, собаки человеческими голосами не разговаривают. Значит, там человек. И этот человек знает, как ее зовут. Приободрившись, она решила выяснить, кто же это разлегся на снегу. Среди ее знакомых нет таких, кого бы ей стоило бояться всерьез. Разве что один человек, но он остался далеко, в прошлой жизни, и Белла была уверена, что это не он.

– Белла…

И снова стон. Белла взяла себя в руки и двинулась в его направлении. Шаг, еще шаг. Стон больше не был слышен из-за осин и елей, которые росли вдоль границы участка, она не могла видеть, что там впереди. Но Белла решила во что бы то ни стало выяснить, кто же там лежит, и помочь этому человеку.

Наконец она подобралась к нему настолько близко, что смогла его разглядеть. Брюки, куртка – все ясно, это мужчина. Лицо скрывалось в темноте. Чтобы понять, кто это, Белле нужно было вытянуть его поближе к свету.

– Эй! Вы меня слышите?

Никакого ответа. Тогда она потянула мужчину за ноги. Тело дрогнуло и медленно поехало по мягкому снегу. Вот выползла из тени верхняя часть туловища, вот уже видна шея, за ней показался и чисто выбритый подбородок. А затем Белла ахнула:

– Андрей Георгиевич! Это вы!

Перед ней на снегу лежал свекр. Одного-единственного взгляда на его бледное лицо Белле хватило, чтобы понять, с ним худо, совсем худо.

– Что с вами? Андрей Георгиевич, вы меня слышите?

Но он не подавал признаков жизни. Белла наклонилась над ним, стараясь уловить его дыхание. Внезапно он застонал и приоткрыл глаза.

– Поди сюда, девочка…

Свекр говорил с огромным трудом. Слова вылетали со свистом, который очень не нравился Белле. Нехороший это был присвист, словно бы душа свекра прощалась с телом, тихонько посвистывая при этом.

– Скажи Лизон, – прошептал свекр, – скажи ей…

– Да, я слушаю. Что ей сказать?

– Предупреди… Вадима бойтесь.

Вадимом звали мужа Лизон, и слова Андрея Георгиевича порядком удивили Беллу. До сих пор свекр вместе со свекровью пели исключительно дифирамбы американскому мужу своей дочери. Он был у них и умный, и образованный, и эрудированный. Одного качества они никак не хотели за ним признать – доброты. Впрочем, это качество было в семье Андриасовых не в чести, упоминать о нем и не стоило. Может, Вадим и был умен, а скорее хитер, но вот добрым он не был точно.

– Скажи всем: меня убил ее муж. Его затея… Берегитесь… вы все… тоже берегитесь…

И выдохнув, свекр закрыл глаза. Лицо его приобрело серый оттенок, скулы и нос странно заострились, а глаза и рот, наоборот, запали. Белле стало очень и очень страшно. Ей и до этого было страшно, но сейчас ужас сделался вовсе ледяным.

– Андрей Георгиевич! Очнитесь! Вы что здесь такого наговорили? – Спасительная мысль пришла Белле в голову: – Вы вообще трезвый?

Она наклонилась поближе, хотя уже делала это раньше и никакого запаха спиртного не уловила. Однако тот не шевелился, не стонал, вообще не издавал ни звука. Даже тихого свиста, который доносился из его груди раньше, и того не было.

– Что же мне с вами делать?

Белла совсем растерялась. Одно она знала точно: нельзя было оставлять его лежать на снегу. Шапки у него на голове не было – отморозит себе еще башку, последние мозги откажут. И так, видать, не в себе мужик, чушь какую-то несет. Белла решила потихоньку подтянуть свекра к дому. Ничего, что он тяжелый. По снегу он поедет, как на санках. Белла взяла его за ноги и потянула к себе. Тело сдвинулось и выехало на свет.

И тут Белла поняла, что дела обстоят еще хуже, чем ей показалось вначале.

От головы свекра по снегу тянулась темная полоса. Заинтересовавшись, что это такое, Белла отпустила ноги, обошла его и прикоснулась к снегу, испачканному чем-то темным. Пальцы ее тоже окрасились и стали противно липкими.

– Что это? Краска? Лак?

Белла все еще пыталась увязать случившееся с той стройкой, возле которой она нашла его, но в недостроенном доме отделочные работы еще не начинались, а в большом доме уже закончились. Ни лака, ни краски, ни мастики у них на участке не было и быть не могло. И внезапно Белла поняла, в чем выпачканы ее пальцы. Это была не краска, не лак, это кровь! Самая настоящая человеческая кровь, которая натекла из головы свекра.

– Ой! – вскрикнула Белла и отшатнулась от тела.

Сама она наткнулась то ли на кирпич, то ли камень, лежащий под снегом, упала и больно ударилась еще обо что-то твердое. Но вскочила и, не чувствуя боли, кинулась прочь. Одно-единственное чувство преследовало ее – страх. Жуткий нечеловеческий страх.