Мы поднялись в кабинет.

— Ну что, сын, вижу, сила у тебя открылась, пусть и с опозданием, — в голосе Михаила больше не чувствовалось угрозы. Наоборот, он как будто даже довольным выглядел. — И это хорошо. Теперь тебя хоть чему-то можно научить, а не только кулаками махать. Я думаю, этим и займёмся. Найму тренера, будешь практиковаться. Будешь постигать азы. Магия — дело важное. А про братьев своих забудь. Всё с ними будет в порядке. Вы тренировались, ты не рассчитал силу. Всякое случается.

Странно было видеть, как этот боров внезапно сменил гнев на милость. Неужели вернул своё расположение нерадивому сынку? Явно не просто так. Любому роду нужны сильные владеющие, и чем больше, тем лучше. Мне была уготована судьба служить Озёровым. Возможно, отец когда-нибудь даже захочет вновь сделать меня своим наследником. Ну или не захочет. Только мне его подачки были не нужны.

— Да, бывает, — согласился я. — На тренировке всякое может случиться.

— Ну тогда всё, решили. Со вторника или среды приступишь. А пока свободен, отдыхай.

— У меня к вам дело есть. Хотел один вопрос обсудить.

— Да? Тогда говори скорее, у меня ещё куча дел, — Михаил бухнулся в рабочее кресло за свой огромный письменный стол.

— Я должен сообщить, что как только мне исполнится восемнадцать лет, я намерен отправиться на Сибирский рубеж, чтобы по примеру моих матушки и дяди защищать границы нашего государства от тёмных существ.

Лицо князя Озёрова в который раз переменилось.

Глава 4

Я вышел из такси недалеко от центральной площади и пересел в машину Гаврилова, что стояла в переулке рядом со старинным зданием. Чемодан кинул в багажник, набитый вещами рюкзак — на заднее сиденье.

— Ещё раз добрый день, Алексей Михайлович, — поздоровался управляющий. — Ну что, готовы к дальней дороге?

— Привет, — я сел рядом с управляющим и захлопнул дверь. — Готов. Когда летим?

— К сожалению, билетов в первый класс не было, пришлось выкупить все четыре места в обычном купе, чтобы вам не досаждали посторонние.

— А самолёт?

— Самолёт в Первосибирск? Шутить изволите? Так близко к границе коммерческая авиация не летает. Только поезд. Если хотите проживать один, я куплю себе место в плацкарте, — Гаврилов вырулил на дорогу и остановился на светофоре. — Как-никак, две ночи ехать.

— Не надо деньги зря тратить. Раз уж купе, так купе. Переживём.

— Как вам будет угодно. Вам что-то надо приобрести из личных вещей? — управляющий вертел головой по сторонам, словно опасался слежки; я и сам невольно стал оглядываться.

— Складной компьютер нужен. Свой мне взять не разрешили. И новый телефон на всякий случай, чтобы не прослушивали.

— Тогда заедем по пути, — Гаврилов вбил в навигатор магазины электроники, в это время загорелся зелёный, и мы продолжили путь. — Заедем в магазин, затем я вас отвезу на вокзал, а сам отгоню машину в центр проката и вернусь. Поезд отправляется в пол-одиннадцатого, можем не торопиться.

— Не годится. Вместе будем держаться. Если на нас нападут, вдвоём отбиваться ловчее.

— Как скажете, Алексей Михайлович.

Освободиться от семейной опеки мне удалось быстрее, чем я планировал, даже дня рождения ждать не пришлось, хотя разговор с папашей оказался не слишком приятным. Князь Озёров начал орать, дескать, я — неблагодарный сукин сын, бросаю свой род, который меня вскормил и воспитал, однако под напором моих аргументов быстро остыл. Я ему ни слова не сказал про дядино наследство, а апеллировал сугубо к своему желанию служить на границе и защищать государство от тёмных тварей.

И всё же просто так Озёров меня не отпустил. За моё содержание и обучение я должен был выплатить ему триста тысяч рублей. Отводилось на это год, а если не успею, начнут капать проценты. Кажется, предстояло опустошить дядины счета и продать почти все акции. Ну или просто послать папашу на три буквы.

Тянуть с отъездом я не стал. Сразу после разговора с отцом позвонил Гаврилову, и тот купил билеты. Это произошло вчера, а сегодня мы уже встретились, чтобы вместе отправиться поездом в Первосибирск.

— Батя напоследок меня долгом обложил, — сообщил я. — Это имеет какие-то юридические основания? Или могу смело слать его на хрен?

— Какую сумму он затребовал? — спросил Гаврилов.

— Триста тысяч.

— Многовато. Обычно, если отпрыск уезжает из семьи, родственники просят пять-десять. Вы сможете через суд потребовать пересчёт долга, и если окажется, что на ваше содержание потрачено меньше, то сумма тоже уменьшится. Главное, адвоката хорошего нанять. Однако большинство ребят предпочитают поработать на собственный род несколько лет. Так проще.

— Мне — не проще. А много можно заработать на рубеже?

— Дмитрий Семёнович имел звание полковника. Его жалование за месяц службы в форте составляло три тысячи восемьсот рублей, плюс надбавки за особые задания. Вы ведь планируете сами служить на рубеже?

— Ну да, сам, а что, можно не самому?

— По-разному бывает. Все князья и бояре в пограничных губерниях обязаны либо собственнолично идти оборонять рубеж, либо отправить вместо себя служилых людей. Таков императорский указ.

Ещё один подводный камень. Оказывается, приобретая землю в приграничных губерниях, я одновременно получал и долг перед императором. А с другой стороны, кому-то же надо рубеж оборонять. Испокон веков долгом аристократа считалась военная служба.

— То есть, я буду обязан постоянно торчать на границе? А когда мне собственными делами заниматься?

— Если не случается непредвиденных обстоятельств, аристократы месяц служат на рубеже, месяц отдыхают. Поэтому у вас будет время заняться делами. Да и потом всегда есть доверенные лица. Я с дядей вашим давно работаю.

— А может, тебя на рубеж послать? — усмехнулся я.

— Воля ваша. Я по молодости три года служил на рубеже, мне не привыкать.

— Да не, я шучу. Кто тогда управлять моими делами будет?

— Этот магазин вас устроит? — Гаврилов затормозил рядом с магазином электроники с жёлтой вывеской.

— Вполне.

Я приобрёл недорогой компьютер-раскладушку на первое время и один из модных тут сотовых телефонов с выдвижной кнопочной панелью, после чего мы с Гавриловым поехали в центр проката сдавать автомобиль, затем на такси — на вокзал, где ждали поезда, сидя в ресторане. По пути на нас никто не напал, и это радовало, хотя Гаврилов