та романтическая "загадка", которая много лет назад выделила Штаркмана из множества прекрасно технически оснащенных и "натасканных" пианистов и на многие десятилетия сделала его любимцем публики.Существует известное наблюдение, что отдельные, даже высококвалифицированные музыканты могут ошибаться в оценке того или иного художественного явления, но публика, наполняющая зал, не ошибается. Штаркман не избежал судьбы многих выдающихся артистов своего поколения: он много лет подвергался давлению "сверху", его замалчивали, не выпускали за рубеж, не давали "престижные" залы. Но публика находила его в любых залах. Подлинность, теплота, выразительность – редко встречающиеся в наше время и одновременно вечные качества исполнителя, которые ценятся слушателями и которые присущи искусству Штаркмана.Анализируя творческий путь Наума Штаркмана в большой статье, посвященной 70-летию пианиста, Г.М. Цыпин отмечает, что вынужденное частичное отлучение Штаркмана от слушателей в 60-е – 70-е годы позволило мастеру удивительным образом сохранить свежесть творческого восприятия. "…Нет худа без добра, – пишет Цыпин. – Не растрачивая себя в многочисленных и изнурительных гастрольных вояжах, не бросаясь из одной зарубежной поездки в другую – он в шестидесятые-семидесятые годы неуклонно шел вперед. Расширял художественно-творческие горизонты, оттачивал профессиональное мастерство, обживал новые для себя стилевые сферы. Его завидное творческое долголетие – то, что и по сей день он в отличной форме, – возможно, результат его вынужденного затворничества в те далекие годы".

Как всякого большого художника, Штаркмана невозможно сравнивать с кем-либо путем прямых параллелей: у него своебразная индивидуальность. Крупный музыкант, практически не имеющий в своем исполнительстве технических преград, имеющий все возможности для самовыражения, всегда играет одновременно и автора произведения, и самого себя. Для того чтобы походить на Штаркмана, мало научиться так же передавать задуманное; надо быть таким же человеком – редчайшей доброты и внутренней незащищенности, душевного благородства и интеллигентности. Если говорить не о прямых параллелях, а о подлинности, естественности передачи романтического чувства, то музыканты, много слушавшие Софроницкого, именно с ним сравнивают зрелого Штаркмана.

А вот выдержки из рецензий разных лет: "Чем привлекает слушателей твор– чество этого зрелого художника? Прежде всего, пожалуй, гармоничностью всех элементов, глубиной замысла, искренностью переживаний. Игра пианиста отличается эмоциональной наполенностью, внутренним темпераментом. Лирическое начала, которое в искусстве молодого Штаркмана явно превалировало, и сегодня сохранило свое важное значение, но стало качественно иным. В нем нет чувствительности, недоговоренности, размягченности". Или: "…специфическое именно для Штаркмана естественное сочетание лирического с виртуозным. Точнее говоря, виртуозное – даже порою в своих головокружительных вариантах – нисколько не мешает в игре Штаркмана лирическому проявлять себя именно как таковому, не затмевает его". И далее там же: " Главное достоинство Штаркмана – что бы он ни исполнял – даже не столько превосходный пианизм, сколько ярко выраженная потребность (и умение!) говорить о своем… Слушая такого музыканта, как Штаркман, то и дело ловишь себя на мысли: как все же жаль, что вот эти, первозданные, теплые качества лирики встречаются ныне далеко не часто – а чаще лишь как хитроумная и высокопрофессиональная мимикрия!" Именно подлинность чувства, столь редкая в наше время, когда господствует "высокопрофессиональная мимикрия" в том или ином виде, – отличительная особенность Штаркмана, остававшаяся неизменной в разные периоды его творчества. Современные слушатели постепенно привыкают к тому, что исполнители – одаренные, высокопрофессиональные, отлично наученные, победившие во многих престижных соревнованиях, – старательно "работают" на сцене. Они делают свое дело так же, как представители любой другой профессии. Но невероятно редко – особенно, к сожалению, в наше время – можно услышать исполнение, в котором музыкант не "работает", а живет исполняемой музыкой, отдает, "сжигает " себя. Такое исполнение тем более ценно для сегодняшних слушателей, чем реже его можно услышать. И к таким исполнителям, отдающим всего себя, сжигающим себя ради музыки, всегда относился Наум Штаркман. Менялся и расширялся его репертуар, осваивалась музыка разных стилей, уходила со временем чувствительность исполнения, уступая место зрелому чувству. Оставались и остаются честность большого художника и его верность лучшим традициям российского искусства.

ПАРТНЕРЫ В ИСКУССТВЕ

Много лет назад К.Н.Игумнов, видя своего самого младшего ученика в будущем крупным солирующим пианистом, сердился, не разрешая ему играть на государственном экзамене по концертмейстерскому классу. Наум Львович сейчас с улыбкой вспоминает этот эпизод: "Хоть я так и не сыграл на дипломном экзамене по концертмейстерскому классу, аккомпанировать все равно очень люблю и всю жизнь этим занимаюсь". Став, как и хотел его учитель, солирующим пианистом, он всегда уделяет значительное внимание разнообразным видам ансамблевого музицирования.– У меня всегда были замечательные партнеры, – говорит он. – Я играл скрипичную сонату Франка с Л. Коганом на его дипломном экзамене. В 1947 году я приезжал в Свердловск с М.Ростроповичем и там состоялись наши с ним первые совместные концерты. Сейчас мои постоянные партнеры – квартеты имени Бородина, Танеева, Прокофьева, Глинки. Я исполняю с ними Квинтеты Моцарта, Шумана, Брамса, Франка, Шостаковича, Увертюру на еврейские темы Прокофьева. Много выступаю с замечательными музыкантами: Н. Шаховской, А. Марковым, И. Монигетти, А. Князевым, В. Яглинг, К. Родиным, М. Хомицером, В. Фейгиным, Э. Грачом, В. Иголинским, И. Бочковой. Люблю исполнять с ними сонаты Моцарта, Бетховена, Шуберта, Брамса, Шопена, Франка, Грига, Рахманинова – вообще всю камерную музыку. И мне кажется, что и моим партнерам нравится со мной играть. В последнее десятилетие слушателей ждал приятный сюрприз – выступления Наума Штаркмана в ансамбле с сыном, Александром Штаркманом; в частности, всеобщее внимание привлекло прекрасное исполнение ими двойного концерта Моцарта и фантазии Шуберта f-moll.Для всех, кому довелось слышать Штаркмана, его выступления в качестве чуткого партнера вокалистов могут служить эталоном. Он очень любит аккомпанировать певцам ("ведь школа Игумнова учила меня петь на рояле", – полусерьезно поясняет он). Его партнеры – В. Иванова, К. Лисовский, А. Эйзен, Н. Герасимова, А. Ведерников, А. Мартынов.

Вот характерная излюбленная программа Штаркмана: (концерт состоялся 30 ноября 1997 года в Москве в Малом зале консерватории): 1 отделение. Шуман. Любовь поэта (Алексей Мартынов). Шуман. Любовь и жизнь женщины (Наталья Герасимова). 2 отделение. Шуман. Карнавал. Программа концерта 29 декабря 1996 года, целиком посвященного творчеству Шопена (Малый зал консерватории): 1 отделение. Ноктюрн до-диез минор, соч. posth; Четыре мазурки, соч 68: До мажор, ля минор, Фа мажор, фа минор; Соната для виолончели и фортепиано соль минор, соч. 65 (Кирилл Родин). 2 отделение. Песни, соч. 74: Желание, Мелодия, Колечко, Печальная река, Моя баловница, Воин, Литовская песня, Гулянка (Наталья Герасимова) ; Четыре вальса: Соль-бемоль мажор, соч. 70 N 1, фа минор, соч. 70 N 2, Ре-бемоль мажор, соч. 70 N 3, ми минор, соч. posth.

Памяти С.Т. Рихтера был посвящен концерт, состоявшийся 1 марта 1998 года в Концертном зале