и противный

На редкость подходил тому,

Кто вёл с собою этих двух.

«Слышь, помните, как «ставим хату»48?

Ты — сразу бьёшь, чтоб он потух,

И не раскатывай там вату,

А ты — за мной вовнутрь шуруй,

Я по наводке нычки49 знаю.

Без спешки, но соплю не жуй!

По красоте всё забираем!»

И в тот же двор, спустя минуты,

Ведомые судьбы зигзагом,

Известным Майеру маршрутом

Зашли два папы бодрым шагом.

«Вань, подожди меня снаружи, –

Сказал зависимый свояк, –

Тебе визит туда не нужен,

А я, хоть это и пустяк,

Но не могу не заскочить».

«Да что ты, Толя, не вопрос,

Есть время, ни к чему спешить».

Парадной лестничный откос

Заставил Игоря подняться

На два пролёта, на второй.

Он был так близок, чтобы «сняться»50.

Вот тянется к звонку рукой.

Вдруг дверь со скрипом распахнулась,

За ней — кровавая возня…

Тень «папы» Коли повернулась

На мысли: «Тут не ждут меня».

Но матом окрик из дверей

С упоминанием педераста

От одного из тех парней,

Сказавшего это напрасно,

Сменил желание уйти

Теперь желанием разобраться,

Тем более, доза по пути –

Причина сильная остаться.

Зажата между пальцев бритва.

Цель в голове — глаза, кадык.

Он вырос на подобных битвах,

К жестоким действиям привык.

«Ребят, ошибся ненароком», –

Впитали стены хриплый голос,

И с непредвиденным наскоком

Рука на цели напоролась.

Два парня корчатся от боли,

Хозяин рядом без сознания…

«Эх, если бы не свадьба Коли,

Устроил бы вам опознание».

Закрыл распахнутые двери,

Ногой отбросил нож-стилет

И, оценив врага потери,

Подумал, что угрозы нет.

Иван стоял, дыша весной,

Боясь, что будет одинок,

Как станет дочь его женой…

Внезапно острый холодок

Прогрыз его, в озноб вгоняя,

Всплыл образ Веры перед ним,

Как будто что-то запрещая,

Кричит, но глас неуловим,

И слов её не разобрать.

Оцепенел… Напрягся весь…

«Что это? Начали стрелять?

И у кого оружие здесь?»

Он тут же бросился к парадной.

Всю жизнь на помощь так спешил.

Навстречу — выстрел беспощадный

Конец его судьбы решил.

В плаще тот самый из троих

Скрывал обрез на два ствола,

И смерть, расположившись в них,

Жизнь пап обоих забрала…

Иван осел, без боли, мук.

Кровь бьёт с давлением из тела.

Последних слов чуть слышен звук:

«В тебя всегда я верил, Вера…»

Без образа с косой старухи

В квартире Майер умирал.

«Не зря боялся бытовухи…» -

И это всё, что он сказал…

* * *

Цветы в салоне «Мерседеса»,

Хотя, как солнцем, взоры жгли,

Избыток гангстерского веса

Понизить всё же не могли.

Разжалованный в гостя Саня

Раздул интригу поведением,

На заднем кожаном диване

Он с отрешённым упоением

В благоухании разной флоры

Рэп зачитал в тёмных очках.

В преддверии неизбежной ссоры

В глазах у Коли глупый страх:

«Санёк, ты что, уже бухнул?»

В ответ: «Секс, секс — как это мило!»51

И, в подтверждение слов, рыгнул!

Потом Санька совсем накрыло.

Движениями рук и ног

Расширил грани поп-культуры.

Ему казалось — он всё мог!

«Ну, Саша, ты, конечно, дура!

А я всего-то попросил

Один лишь день не быть животным!

Как брата я тебя ценил!»

Санёк в ответ рефлексом рвотным

Подвёл их дружбу под финал.

Уже бубнил жених безвольно:

«И так гостей моих круг мал…

Один нажрался самовольно,

Другой — свидетель номинальный».

Внезапно рэпер оживился:

«Не Майер, а отец реальный

Мне на домашний дозвонился

Ещё с утра, тебя искал!

Уж извини, я тупанул!

Ну всё, посплю, а то устал…»

И он действительно уснул.

Нервозность в Коле нарастала.

В руке — мобила общака52.

«Да что же с фартом моим стало?!

Послал Бог друга-дурака!»

Подъехал к телефонной будке.

«Витёк, за этим присмотри!

Он и лавэ53 спалил на трубке!

Будет орать — леща влепи!»

И вот он, уличный звонок:

«Привет! Искал? Ну как дела?»

«Да, я искал тебя, сынок…

Сегодня мама умерла…»

Сковало воздух в лёгких льдом,

В один момент жених стал сыном.

В ушах свистит. С большим трудом

Вдохнул. Немного отпустило…

Сел прямо там, на дно коробки,

Шнур с телефоном вдоль повис.

Весь этот план и все уловки

Его бросали камнем вниз.

Как будто сам беду накликал.

Воспоминания подкатили,

Как с ней играл и с ней хихикал,

Как в театр кукольный ходили,

Как с полной нежности заботой

Сидела с ним, когда болел,

Как в зоопарке бегемота,

Когда увидел — заревел,

А мама, подобрав слова,

Тогда спокойно объяснила,

Что рацион его — трава,

И что всегда бы защитила

Дитя любимое, родное…

Но детство больше не вернуть,

Всё прошлое, пережитое…

«Ну что, и ты решил уснуть? –

Витёк навис костюмом-двойка –

Да вижу, что не спишь, шучу!

Ты поскользнулся, что ли, Колька?

А я сейчас так жрать хочу».

Тот редкий случай — глупость друга

Собой явила помощь к месту.

«Смотри, твоя почти супруга

Так и останется невестой,

А я останусь без еды!

Поехали, Колян, вставай!»

В глубоком трансе от беды

С трудом поднялся Николай,

Опёрся на руку гиганта,

Насквозь пропитанный минором.

Походкой, как у арестанта

С несправедливым приговором,

Дошёл до «Мерседеса». Сел.

И, словно на автопилоте,

Машина скоростной предел

Достигла в уличном полёте.

Жених рулил. Дома мелькали.

Он должен, должен был признать,

Что свадьбу в траурной печали,

Насквозь во лжи, нельзя играть!

Однако же его маршрут

Не изменился, только скорость.

Как кстати был бы Майер тут,

Чтоб научить, как эту подлость

До Лиды лучше донести…

Или вообще не говорить?

И падающий брак спасти…

«Мне снова надо позвонить», –

Продолжил вслух души надрыв

Несчастнейший из женихов,

Летящий всей судьбой в обрыв,

На глубину его грехов.

* * *

Сосед, примкнув к глазку, застыл,

Напуганный пальбой и дракой.

Вполне уместно отложил

Прогулку со своей собакой.

Раздалось эхо матных звуков,

А дальше подглядел двоих:

В крови, израненные, в муках

Ушли… Весь мир парадной стих.

Ещё немного постоял,

Замка щеколду отодвинул,

Страх любопытству проиграл,

И он убежище покинул.

Вдруг гробовая тишина

Сменилась телефонной трелью.

Пока картина не видна,

Только мелодия за дверью

С