даже не любишь, — говорит она самодовольно ухмыляясь.

— Думай, что хочешь. Но я получила чек на крупную сумму, а что получила ты? У тебя даже фотографии с ними нет.

— У меня есть Грейсон, вот! Он — это всё, чего я хочу. И я наконец-то узнала имя твоего говнюка бывшего. Кенна — самый горячий из трёх наших парней, и ты, подруга, это знаешь. Расскажи мне, что произошло. Мы ведь подруги. С кем тебе вообще разговаривать обо всём этом? Ты просто заболеешь, если всё будешь держать в себе. Тебе нужно излить душу.

— Я и изливаю, только в виде помидоров, — улыбаюсь я, когда вспоминаю случившееся, и на какое-то мгновение чувствую себя счастливой, увидев, что Мелани смеётся.

— А этот эпизод будет в фильме? Пожалуйста, скажи «да»! — умоляет она, хватает мою рубашку и трясёт меня.

— Надеюсь, — со смехом допускаю я, рывком освобождая свою рубашку. — Надеюсь, чёрт возьми, что смогу сделать это ещё раз в Мэдисон-сквер, как раз перед тем, как его поцелую. Так ему и надо.

— Правильно. Тогда он снимет свою рубашку. Боже!

Я бью её в плечо.

— Мел! Он носит парики и хватается за свой член, когда танцует. Он отвратителен.

— Дорогая, клянусь, половина людей, которые наблюдали за тем, как он там зажигает, уже забеременели! — смеётся она, но я смотрю в окно и свирепею. Стоит мне вспомнить каково это — смотреть в эти необыкновенные, жутковатые серебристые глаза, как гнев снова набирает обороты.

Это было очень неприятно.

Тревожно, грязно, непросто и определённо неприятно.

Вспоминаю, как он втирал помидор мне в волосы, и в желудке начинает бурлить, как будто там всё кипит от токсичной неприязни.

— Пандора, вы оба выглядели уж слишком кровожадно. Может, тебе сначала стоит поговорить со своим психотерапевтом? Чтобы она дала тебе несколько советов, как сохранять хладнокровие?

Моя гордость уязвлена.

— Мне не нужны советы. С меня хватит. Она давала мне советы шесть лет.

— Отлично. Просто возвращайся сюда целой и невредимой, чтобы успеть снять мерки для твоего платья подружки невесты. Пан, это моя свадьба, так что смирись, сучка.

Вздыхая, выхожу из машины, а она смеётся и шлёпает меня по заднице. Мел всегда оживлена. Всегда в приподнятом настроении. Она не такая, как я. И я рада за неё. Правда. Но мне также стыдно, что я злюсь из-за того, что она так счастлива. Иногда мне кажется, что я терпеть не могу счастливых людей.

Просто потому, что ни хрена их не понимаю.

Я направляюсь в квартиру, стараясь не шуметь. На случай, если вы ещё не догадались об этом по одному моему имени, спешу сообщить, что моя мать не хотела меня рожать и никогда не позволяла мне об этом забыть. Слова «чтобы ты не совершила ту же ошибку, что и я» засели у меня в голове с тех пор, как у меня начались первые месячные, и я никогда до конца не забывала, что ошибка — это я.

Наверное, мне следовало бы жить одной. Но нас с мамой спасла Магнолия, моя двоюродная сестра. Она потеряла свою маму, мамину сестру, из-за лейкемии и переехала к нам жить совсем маленькой через несколько лет после смерти моего отца. Она вытащила и мою маму, и меня из глубокой печали. Если бы не её проницательный взгляд по утрам, я бы подсела на наркотики. Или на алкоголь. Или на то и другое. Не знаю, почему меня тянет к наркотикам или выпивке, или и к тому, и к другому, но когда умер мой отец, а Маккенна меня бросил, и моя мама давала мне пощёчины каждый раз, когда я плакала, и велела взять себя в руки, быть сильной… Просто в то время я не чувствовала, что жизнь может мне хоть что-то предложить. Пока к нам не пришла маленькая Магнолия. Моя мама сосредоточила свои усилия на ней, и я тоже.

Я крадусь в ванную, которую мы делим, включаю душ и сбрасываю с себя одежду. Вода льётся мне на голову, а я представляю его глаза, сверкающие серебром и злостью, и мой желудок сжимается, потому что я думала, что мне будет лучше после того, как причиню ему боль. Когда мы напали на него во время концерта, сначала я почувствовала небольшой прилив удовольствия, но потом увидела его, и понимаю, что чувствую себя нехорошо.

После душа не могу заснуть, поэтому сажусь на диван в гостиной, слушая тихий стук дождя и свист ветра снаружи. На цыпочках пробираюсь в комнату Магнолии и смотрю, как она, такая невинная, свернулась в клубок на кровати, а её тёмные волосы веером рассыпались по подушке. Ей, как и Мелани, очень нравится розовая прядь в моих волосах.

— Панпан, почитай для меня, — попросила она всего две ночи назад.

Она вытащила историю о принцессе, и я, откашлявшись, начала читать. И пока я не отложила книгу, Магнолия оставалась тихой и сосредоточенной.

— Мэг, послушай, не думаю, что эти книги дают тебе правильное представление о том, каковы на самом деле мужчины, — сказала я. У неё нет ни отца, ни брата, в её жизни нет никакого мужского влияния, и это меня беспокоит. — Ты захочешь полюбить такого принца, но никогда его не найдёшь.

— Фу! — с криком запрыгнула она на кровать: — Я читаю это не из-за принцев! Я читаю их ради волшебства!

— Но очень скоро тебя соблазнит какой-нибудь принц…

— Никакого принца! Я хочу, чтобы принца съел дракон. Хелена говорит, что мальчикам с коронами в этих историях больше уже не нравятся девочки. Им нравятся мальчики!

Вот дерьмо, я хохотала над этим до упаду.

А потом немного забеспокоилась.

У неё есть подруга, у которой два отца, и, к счастью, Магнолия совершенно не завидует обилию отцов у своей подруги.

— Зачем нужны два папы? У меня их нет, и я в полном порядке, правда, Панпан?

Когда она это спрашивала, её голос звучал уверенно, но я просто не знаю, что ответить, ведь у меня такие тёплые воспоминания об отце. И всё же я сказала, что она была права, потому что у меня тоже больше нет отца. Но на самом ли деле с ней всё в порядке?

Когда встаёт солнце, я пишу Магнолии короткую записку на случай, если уйду до того, как она проснётся, затем иду и беру с тумбочки электронные сигареты. Ключ к отказу от курения — всегда держать их полностью заряжёнными. Я уже два месяца не курю и не собираюсь снова начинать курить из-за