видим? Вы снова грубо нарушили закон. Публичное, совершенное с особым цинизмом, нападение на несовершеннолетних!

— Блин, чел, они первые начали!

— Свидетели, — судья потряс стопкой бумаг, — в один голос утверждают, что драку начали вы.

— Слы, чел, ну, драку-то да, но они же…

— Итак, вы признаете, что напали на детей первым?

— Ну, так-то типа да, но блин, какие же это дети, вы чо?

— Чистосердечное признание — это всегда плюс. Секретарь, зафиксируйте.

Девушка затарахтела клавишами пишмашинки.

— Я чо, блин? Во всём признался? — выпучил глаза панк. — Во я дебила кусок…

— На этом, собственно, можно заканчивать, — кивнул судья.

— И чо со мной будет теперь, чел?

— Суд.

— Блин, а это чо было щас?

— Предварительное слушание. На нём определяется, достаточно ли доказательств для, собственно, суда. Чистосердечное признание очень упростило процедуру. Суд определит ваше наказание.

— То есть я практически сам себя закатал в тюрягу, сидеть до седых мудей на нарах? Ну, блин, охренеть теперь…

— Такова цена преступления. Нельзя нарушать закон, молодой человек.

— Ох, блин… Во я рили встрял…

— Уважаемый судья, — сказал я, выдержав паузу, чтобы панк проникся глубиной той жопы, в которую он попал. — Я хотел бы внести залог за…

Я замялся, не очень понимая текущий статус Говночела — подозреваемый? Подсудимый? Арестованный?

— …за этого человека.

— С какой целью? — спросил судья, делая вид, что удивлён.

— Поскольку до суда может пройти много времени, содержать его при этом взаперти было бы негуманно. Кроме того, находясь на свободе, он получит шанс частично искупить свою вину, а также создать положительную репутацию перед присяжными. Возможно, образцовое поведение и работа на благо города в этот период позволит гражданам узнать его с лучшей стороны.

— Вы уверены, что такая сторона у него есть?

— Я считаю, Ваша Честь, что каждый заслуживает ещё один шанс.

Судья сделал вид, что глубоко задумался, сверля тяжёлым взглядом Говночела.

— Не могу не отметить, как минимум, наличие неких благих намерений. То, что молодой человек отказался от визуального эпатажа, неприемлемого как этически, так и эстетически, — он постучал себя пальцем по щеке, — может стать первым шагом в сторону его социализации. Но может и не стать. Лично я не верю в теорию «вторых шансов», но из уважения к вам пойду в этот раз навстречу. В порядке исключения. Надеюсь, он будет вести себя правильно.

— Благодарю вас, Ваша Честь.

— Сумма залога…

Он назвал сумму, и я мысленно крякнул. Существенно. Очень существенно. Если бы я действительно жил с доходов бара, то такой залог мог обанкротить бизнес. Разумеется, если он не будет возвращён.

— Вы готовы его внести? — прищурился в мою сторону судья.

— Да, Ваша Честь, — показательно вздохнул я, показывая, на какие тяжёлые жертвы иду.

Похоже, что местный истеблишмент решил ограничить мне возможность маневра, повесив финансовое ядро на ногу.

***

— А чо он про этот… как его… визуальный что-то там говорил? — спросил панк, пока мы возвращаемся в бар.

— Сам потом увидишь, — ответил я загадочно.

— Слы, чел, а чо теперь будет-то? Ну, со мной? Я чот не понял, меня отпустили или чо?

— Только погулять. До суда. За мои деньги.

— То есть меня, блин, всё равно в тюрягу засадят?

— Могут. Но не сразу. И если ты не натворишь глупостей, то есть шанс соскочить. Присяжные из местных, если будешь паинькой, может быть, они тебя пожалеют.

— Блин, чел, меня в этой жизни ни одна падла ни разу не пожалела. Я Говночел, чел. И я не могу паинькой, непременно наговняю. Зря ты за меня баблом вложился, чел. Типа сенкаю и всё такое, но, блин, рили порожняк. Я неисправим, чел. Бывало, пообещаю себе быть хорошим, рили прям всерьёз, по-чесноку пытаюсь, а всё равно говно какое-то выходит. Только хуже делаю, рили. Но как же, блин, в тюрягу не хочется, ты бы знал, чел!

— Вернул засранца? — неласково прокомментировала возвращение панка Швабра. — Упустил шанс балласт сбросить?

Говночел даже отвечать ей не стал. Вздохнул горестно, с подвыванием, и поплёлся на второй этаж.

— Душ прими, — крикнула девушка ему вслед, — воняешь!

— Оставь ты его в покое, — попросил я. — Ему и так досталось.

— И поделом. Лично я бы и не почесалась его вытаскивать. Тебе его насовсем отдали? В вечное рабство?

— Под залог до суда.

— То есть ты за этого говнюка ещё и бабки отдал? Много?

Я назвал сумму, и Швабра уставилась на меня выпучив глаза.

— Ты серьёзно, босс? — задохнулась она от возмущения. — Я тут мою чужое ссаньё за гроши, а ты отвалил вот такенную кучищу баблища за бесполезного урода? Знаешь, босс, вот это реально обидно щас было! Ты мне просто в душу харкнул, босс!

— Не преувеличивай, — покачал головой я. — Не в душу, а в кошелёк.

— Именно там она и хранится, босс. Я жду извинений! На колени вставать не обязательно, хотя я бы не отказалась.

— Ладно, обещаю, что, если ты попадёшь в тюрягу, я и за тебя внесу залог.

— Не совсем то, что я ожидала услышать, но для начала сойдёт. Учти, я тебя ещё не простила. И я страшно злопамятная.

— Могу в качестве утешения нанять тебя убирать второй этаж.

— Так себе компенсация за то, что какой-то говнюк получил две моих годовых зарплаты просто так!

— Он ничего не получил. Это просто залог. Его вернут. А я тебе дам полторы ставки.

— Две!

— Облезешь. И неровно обрастёшь.

— Ладно, жадина, пусть будет полторы. Если у тебя осталось, чем мне платить после инвестиций в эту вонючку. Кстати, у него что-то с рожей или мне показалось?

— А-а-а! Чел! Что с моей рожей, чел! — раздался истошный вопль сверху.

Послышалось шлёпанье босых мокрых ног, и на лестнице воздвигся авангардным монументом голый Говночел.

— Босс, если я его сейчас убью, тебе вернут деньги? — деловито спросила Швабра.

— Нет. На суд я должен предъявить его живым.

— И целым? Или некоторые не очень важные части могут отсутствовать?

— Мои татухи! Где мои татухи, чел! — возопил панк, даже не пытаясь