советуют: «Если не имеешь власти — тяни время». Именно так и хотела поступить с Майером — тянуть время целый месяц, но не вышло. Мне нечего ему присылать, поэтому сейчас придется сказать то, что сегодня я говорить не собиралась. Только как это сложно! Я вздыхаю и рассматриваю родинки на своих коленях.

— София! — Марк стучит по бумагам еще громче. — Повторяю: ты свободна.

Я поднимаю голову, смотрю на него в упор и еле слышно произношу:

— Но вам ведь всё равно не понравится. Никакие исправления вас не устроят.

Майер изображает удивление. А может, и впрямь удивлен, что я начала с ним спорить.

— Почему?

— Потому что вы ненавидите любовные романы.

— Хм… ты действительно не понимаешь, в чем главная проблема, София?

Я-то понимаю, Марк. Главная проблема в том, что ты — самый ужасный человек на свете. Но сказать тебе это в лицо я, к сожалению, пока не могу.

— Дело не в том, что ты пишешь, — продолжает он. — А в том, как ты пишешь. Я подозреваю, что у тебя врожденный иммунитет к русскому языку, и ты зря занимаешь своё место, но всё-таки дал шанс доказать, что это не так. А пока — сплошное разочарование, — он берет из стопки верхние листы. — К примеру, первая глава. «Она фыркает», «по телу пробегает табун огненных мурашек». Слово «фыркает» повторяется в главе пять раз. «Табун» — два раза. Это что вообще такое — зарисовки из жизни лошадей? Или вторая глава: «Он захватывает мои губы своими…». Это что — фронтовая сводка?

Я краснею до ушей. Ладони становятся влажными.

— В общем, здесь что ни глава, то абзац. Такое впечатление, что тебя тошнило словами: «Он приближается сзади и словно нечаянно прижимается к моему телу. Протягивает руку за флешкой и медленно подвигает ее к себе. Я чувствую обжигающее дыхание на своей шее, а потом вдруг понимаю, что запонка его рубашки зацепилась за край моей шифоновой юбки и она стала медленно задираться. Выше, еще выше…»

Невыносимо! Когда он прекратит издеваться?

В этот момент дверь открывается, и я слышу голос Уваровой:

— Марк, я…

Заметив меня, она осекается:

— Ой, ты занят? Тогда я позже…

— Нет, заходи.

Альфия, слегка покачивая бедрами, направляется к нам. Даже на высоченных шпильках умудряется двигаться плавно, завораживающе. Тонкое шерстяное платье подчеркивает все достоинства соблазнительной фигуры, но выглядит это совсем не пошло, — думая об этом, я на секунду забываю про свой позор.

Она подходит к столу и кладет на него какие-то бумаги, а затем поправляет волосы и смотрит Майеру в глаза. По ее губам скользит загадочная улыбка, и вдруг я вижу отражение этой улыбки на его губах, как будто их связывает общая тайна.

Внезапно Марк поднимается, обходит стол и вплотную приближается к ассистентке Влада. Кладет обе руки на столешницу, словно заключая Алю в свои объятия, но при этом делает вид, что внимательно рассматривает документы, которые она принесла.

Что за?..

— Влад уже подписал, — говорит Альфия и продолжает улыбаться, будто ничего необычного не происходит. Но я чувствую такую неловкость, что хочется провалиться.

— Мне пришло в голову кое-что изменить. Шестой пункт, — отвечает Марк и ставит указательный палец на верхний лист бумаги, а затем начинает медленно подвигать его к себе.

Всё это происходит прямо перед моим носом. Нога Марка плотно прижата к бедру Альфии. Та делает вид, что увлечена документом — даже наклоняется вперед. Марк движется следом. Слышу едва уловимый вздох и чувствую, как в воздухе скрещиваются ноты их парфюмов. Аля уже не улыбается: глаза полузакрыты, ресницы подрагивают. Внезапно застежка от часов Майера цепляет ее платье. Оно задирается выше. Еще выше. Альфия снова вздыхает, уже громче. Когда показывается резинка чулка, я больше не могу делать вид, что мне всё равно: подскакиваю со стула и бросаюсь к выходу.

Только вот я — не Альфия, нормально передвигаться на каблуках не умею. Около двери спотыкаюсь и падаю на пол. Юбка задирается, очки отлетают в сторону. Пытаюсь встать, но потные ладони дрожат и скользят по полу. Внезапно Майер подхватывает меня за талию и уверенным движением ставит на ноги. Я даже не успеваю ни о чем подумать, потому что поднимаю голову и вижу перед собой… Богдана Савицкого.

Он стоит в дверном проеме и разглядывает нас.

Меня.

От неожиданности я издаю громкий звук, похожий на всхлип, а потом горло сдавливает такой сильный спазм, что я почти перестаю дышать. Кровь приливает к лицу еще сильнее, и вдруг меня начинает душить кашель — совершенно жуткий, свистящий. В глазах темнеет, в ушах шумит, из глаз против воли катятся слезы.

- Что это с ней? — голос Альфии я слышу словно издалека. — Эй, девочка! Как ее зовут?

— София, — отвечает ей Марк, и в этот момент я осознаю, что он до сих пор придерживает меня за талию. Но мне так плохо, что нет сил сопротивляться.

— София, — повторяет Марк, разворачивая меня к себе, — что с тобой?

Сама хотела бы это знать. Чего только в жизни не случалось, но вот подобного — ни разу. От ужаса я закрываю лицо руками и продолжаю кашлять, чувствуя соленый вкус слёз. Марк осторожно усаживает меня на диван. В кабинете — полная тишина, все просто стоят и смотрят, и кажется, что сегодня моему позору конца и края не будет. Через несколько минут, когда кашель стихает, я убираю руки от лица, но боюсь поднять голову.

— София, может, тебе врача вызвать? — первой со мной заговаривает Альфия. И не просто заговаривает, а подходит к дивану, присаживается рядом и заглядывает мне в лицо. Я даже замечаю в ее взгляде тень сочувствия.

— Н-нет, н-не-е-ет! — испуганно отвечаю я.

- У тебя что — астма? — спрашивает Марк.

— Н-не знаю. Н-никогда такого раньше н-не было, — отвечая ему, я по-прежнему смотрю на Альфию.

— Обязательно обратись к врачу, — советует она.

— К-конечно. Извините. Я п-пойду, — шепчу ей в ответ, а потом поднимаюсь с дивана, поправляю юбку и иду к выходу.

Краем глаза я замечаю, что Богдан по-прежнему стоит около двери, только мне стыдно на него смотреть. Сердце бешено колотится от отчаяния — совсем не так я представляла нашу первую встречу! Столько лет о ней мечтала, а теперь всему конец!

Но внезапно, когда мы оказываемся рядом, он сам заговаривает со мной.

— София, милая, с тобой точно всё в порядке?

Марк хмыкает за спиной. Странно, но эта усмешка придает мне смелости. Я поднимаю голову и смотрю Богдану в глаза.

Голубые. Теперь я