Как объяснить Андерсу то, чего она сама не могла осознать?

Джоан разделась и встала под душ. Теплые струи воды немного успокоили ее и позволили привести мысли в относительный порядок. Она бы с радостью осталась в ванной навсегда, спряталась бы от всего мира, но она понимала, что ей надо быть сильной, надо вернуться в гостиную и снова общаться с Андерсом. Ради Джойс.

Она надела махровый белый халат, висевший на вешалке, туго завязала пояс, постирала в раковине чулки и трусики. Джоан была рада побыть в одиночестве еще несколько минут.

– Что ты делаешь?

Джоан резко обернулась, не веря своим глазам.

– Как ты посмел войти сюда без стука?! – возмутилась она. – Как ты вообще посмел войти сюда?! Я могла быть раздетой!

– Но ты же в халате, – спокойно возразил Андерс. – Нам надо поговорить, а ты прячешься здесь.

– Я не прячусь, – солгала она, но Андерс покачал головой.

– Почему ты тогда стираешь здесь свою одежду, как какой-то бродяга в реке? Ты меня удивляешь, Джоан.

– Ты действительно невыносим. К твоему сведению, у меня не было времени собрать дорожную сумку, когда меня ждала полиция около дверей моей квартиры.

– Отдай свои вещи в прачечную отеля, – сказал Андерс тоном, подразумевающим, что другого и быть не может.

– Еще чего не хватало! У меня еще сохранилось немного гордости, несмотря на то что ты стремился растоптать ее. Если ты думаешь, что я отдам свое белье кому-то в стирку, то ты глубоко ошибаешься.

Вздернув подбородок, Джоан отвернулась и повесила белье сушиться на планку, с которой свисала полиэтиленовая занавеска. Джоан делала это неторопливо, хотя слышала за спиной нетерпеливое пыхтение. И, когда Андерс снова продолжил их незаконченный разговор, она не повернулась к нему – пусть не думает, что она встанет перед ним по стойке смирно по первому его слову.

– Если бы Джойс была старше, мы могли бы спросить у нее, чего она хочет. Но она и говорить-то еще не умеет, а уж об остальном и думать нечего.

Джоан ощущала спиной его взгляд, но по-прежнему не поворачивалась к Андерсу лицом. Она лишь коротко кивнула, дав понять, что слушает его. И Андерс продолжил:

– Так что, может, мы спросим у самих себя, чего бы хотели для нее ее родители?

Андерс говорил разумные вещи, поэтому Джоан медленно повернулась к нему.

– Мы с Брэндоном ссорились периодически, и я, возможно, сам отдалился от него, потому что мне не нравился его образ жизни, но мы все равно продолжали регулярно встречаться. Как я уже говорил, мы часто приезжали обедать в ресторан этого отеля, и, в какой бы переплет ни попадал мой младший брат, он знал, что всегда может рассчитывать на мою помощь. Он относился ко мне с уважением. – Андерс судорожно сглотнул. – В глубине души я знаю, что Брэндон любил меня, и я не сомневаюсь, что он согласился бы на то, чтобы я растил его дочь. Теперь твоя очередь, Джоан. Что ты можешь сказать о Нэнси? – Андерс пристально вглядывался в ее лицо, словно боялся пропустить малейшее изменение в выражении ее глаз. – Кому бы Нэнси отдала свою дочь?

– Я думаю, что мне… – неуверенно произнесла Джоан, и Андерс тотчас воспользовался ее замешательством.

– Потому что она любила тебя? – спросил он медовым голосом, но Джоан безошибочно уловила в нем насмешливые нотки. – Нэнси отдала бы тебе Джойс на воспитание, потому что она обожала свою старшую сестричку Джоан? – повторил он с едкой иронией.

– Она любила меня, – твердо сказала Джоан, – я была ее сестрой.

Она провела языком по сухим губам. У нее уже кружилась голова от его безжалостных слов.

– Она не обязана была любить свою сестру, Джоан, – жестко произнес он. – Она даже могла не любить своего мужа. Ведь Нэнси не любила Брэндона, не так ли? Не любила? – громко повторил он свой вопрос. Это был рык льва, защищающего свою территорию. – По сути, Брэндон был для твоей сестрицы ходячей чековой книжкой.

– Андерс, прошу тебя, хватит! – взмолилась Джоан.

Она хотела, чтобы он не портил ей те несколько добрых воспоминаний о сестре, которые сохранились в ее памяти. Ведь все остальное было крайне неприятным. Джоан не могла признаться даже самой себе, что Нэнси презирала ее за неумение жить. Нэнси, правда, вкладывала свой смысл в эти слова.

– Нэнси хотела иметь красивые дорогие машины, роскошный дом, прислугу и вести светский образ жизни, – продолжал тем временем Андерс, игнорируя явное нежелание Джоан слушать его. – И я уверен, что она хотела того же самого для своей дочки.

– Моя сестра хотела бы видеть меня опекуном Джойс, – настойчиво повторила Джоан, но отсутствие уверенности в собственном голосе испугало ее. – Ты все понял неправильно, Андерс.

– Неужели? И в чем же я не прав, по-твоему?

– Во всем, – прошептала Джоан, нервно теребя пальцами концы пояса халата.

Она понимала, что никогда не признает, какими на самом деле были ее отношения с сестрой, и мысленно проклинала Андерса за то, что он затронул ее самое больное место. Нэнси не любила Джоан, более того, она просто презирала свою старшую сестру. Но самое ужасное состояло в том, что Нэнси вышла замуж за Брэндона из-за денег. Если эта правда когда-нибудь выйдет наружу, если она, Джоан, признает это вслух, то ей не устоять перед Рейнерами в суде, который будет решать спор об опекунстве над Джойс. Они получат в свои руки такой козырь, что ни один суд не поверит в ее бескорыстные мотивы. Погибшая сестра, мол, была охотницей за чужими деньгами, и эта туда же метит. И она больше никогда не увидит свою племянницу. Это ясно, как божий день.

Андерс мог, конечно, быть рычащим львом, но и Джоан могла стать львицей – сильной, смелой, способной на все ради защиты дорогих ей существ. Джоан решила, что не признает правду даже под пыткой и унесет с собой в могилу слова сестры о том, что она вышла замуж за Брэндона Рейнера из-за его богатства. Если надо, будет лгать не краснея. Джойс нужна она, Джоан, и никто другой.

– Нэнси любила Брэндона, – твердо произнесла она.

– Это она сама тебе сказала?

Глубоко вдохнув сквозь сжатые до боли зубы, Джоан оторвала взгляд от пола и, пересилив себя, посмотрела прямо в глаза Андерсу.

– Да, Нэнси говорила мне, что любит его, – солгала она не моргнув глазом. – Она любила твоего брата, и его деньги не имели к этому никакого отношения. Я абсолютно уверена, что…

– Прибереги этот вздор для кого-нибудь другого. – Глаза Андерса были прикрыты, и он выглядел немного уставшим. – Пора ложиться спать.

– Ты, кажется, хотел поговорить, – напомнила ему Джоан.

Она вышла следом за ним из ванной, гадая, чем вызвана такая резкая смена в его поведении. Джоан приготовилась к словесной баталии и уже ощущала прилив сил для предстоящей борьбы. Но Андерс, к ее удивлению, был, очевидно, настроен иначе, он выглядел изнуренным.