— Это как?

— А очень просто. Потеряла всю связку, и все ей недосуг было новые сделать. Выскочит, двери просто прикроет и пошла по магазинам шляться. Конечно, я, когда видела такое, прикрывала всегда. Так она вернется и тарабанит в дверь. Злится на меня. Никакой благодарности! Вот что за человек такой, прости господи. А если бы я не замечала открытой двери да не закрывала за ней каждый раз?! Ограбили бы ее, и все дела. Один раз так накипело у меня, что не выдержала, высказалась. Так Лена обиделась и две недели не здоровалась со мной. Но я же добрая, не могу мимо открытой двери пройти. А чтоб самой первой не начинать разговаривать с ней, я кулаком ей в дверь стукну со всей силы да и иду к себе. А она потом выходит и закрывает. Вот так стучала, — и Роза Карловна продемонстрировала свой коронный удар кулачком, дверь этом глухо щелкнула и открылась.

— Ой, — растерянно оглянулась Роза Карловна на Есию. — А у Лены и сейчас не заперто…

Быстро отодвинув пожилую женщину в сторону так, чтобы ее не было видно в дверном проеме, Есия плотно прижалась к стене и крикнула:

— Крайнева, вы дома? С вами все в порядке? Кто-нибудь здесь есть?

— Как вы лихо, прям как в кино, — уважительно прошептала Роза Карловна, когда Есия, переведя дух, «отклеилась» от стены.

— Ну что вы, элементарные меры безопасности. Пойдемте в квартиру.

Как только они переступили порог, Роза Карловна уверенно посеменила вперед. Судя по всему, здесь она находилась не первый раз и отлично ориентировалась в квартире Крайневых.

— Лена, ты где? — позвала Роза Карловна. Она поспешила к ванной комнате. Заглянув туда, коротко вскрикнула и схватилась рукой за сердце.

Есия подбежала ближе. На светло-сизом кафеле лежала девушка. Слипшиеся от крови волосы закрывали лицо, рядом валялась опрокинутая корзина с вывалившимся из нее бельем. Ноги девушки были поджаты, а руки безвольно вытянуты вдоль тела. Складывалось впечатление, будто перед тем как ей нанесли удар, она присела, чтобы загрузить белье в стиральную машину.

— Леночка, что же это такое, — всхлипывая, запричитала Роза Карловна. — Вот напасть же какая на семью. Говорила я ей, надо священника позвать, квартиру освятить. Нельзя в нечистой квартире жить!

— Почему вы так говорили Елене? — спросила Есия, присев у тела девушки и убирая волосы с ее лица.

Губы жертвы посинели, лицо было белым как стена.

— Потому что какая-то чертовщина здесь еще при жизни Тамары Макаровны началась. — Нашарив на полке в ванной валерьяновые капли, Роза Карловна трясущимися руками отсчитывала их в стопку. — То кто-то будто бы ходит, половицами скрипит, то посуда ни с того ни с сего на кухне гремит, то ночью что привидится…

Есия тем временем осматривала рану на голове девушки. Довольно обширная и глубокая, она имела неровные края с поперечными белесоватыми тканевыми перемычками. Похоже, девушку ударили чем-то тяжелым, к примеру, бронзовой статуэткой. Есия осмотрелась по сторонам в поисках подходящей вещи. Но ни в ванной, ни в прихожей ничего подобного не заметила. Только подставка для зонтиков, ключница да пара прикрученных к стенам шкафчиков для обуви. Опять повернувшись к девушке, Есия провела по ее шее, нащупывая сонную артерию, и оглянулась на Розу Карловну:

— Она жива. Поищите бинты и вату, мне нужно остановить кровь.

— Слава богу, Леночка не погибла, — обрадовалась соседка. — Я бегу уже, бегу.

Она моментально испарилась, но через сорок секунд уже стояла рядом: в руках автомобильная аптечка, в которой оказались вата, стерильный бинт, перекись водорода и йод. Роза Карловна опустилась на колени возле тела и стала неуклюже помогать обрабатывать рану.

— Я уже дальше сама, а вы вызывайте поскорее «скорую помощь», — попросила Есия.

Роза Карловна от волнения растерялась. Она вдруг поняла, что не помнит, где у соседей стоит телефон, и нервно заметалась по комнатам. Наткнулась на него в спальне, схватила трубку и бросилась к Есии.

— Что там «скорая»? — не поднимая головы, спросила Есия. — Вы дозвонились, Роза Карловна?

— Сначала занято было, а теперь никто не поднимает. Я все время номер набираю.

— Дайте мне. — Есия нетерпеливо выдернула телефон из рук Розы Карловны и набрала номер полиции.

— Говорит капитан юстиции Гостищева из следственного управления. Примите вызов. Женщина, тридцать лет, находится в своей квартире без сознания. На голове глубокая рана. Срочно выезжайте. Да, и вызовите «скорую помощь» поскорее, пожалуйста. У меня не получилось дозвониться.

— Скоро приедут? — виновато спросила Роза Карловна, переминаясь с ноги на ногу.

— Будем надеяться. Так что с квартирой Крайневых не так? Расскажите.

— Ах да. Знаете, Есия Павловна, старые люди такое чертовщиной называли. Вечно у них в ванной то стук частый слышался, то свист, то шаги чьи-то… Зайдет туда Тамара Макаровна — а там никого. Бесовщина, в общем, какая-то у нее в квартире творилась. Разве это нормально так жить? Какой человек выдержит?! Вот Тамара Макаровна и умерла. Легла в ванную и утонула. Ну вот скажите мне, какой нормальный человек ляжет в ванную уставшим? Я понимаю еще, когда работают от зари до зари. Так напашешься, что сил нет до постели доползти. Но Тамарочка была пенсионеркой. С чего ей дотягивать принятие ванны до того момента, когда валишься с ног?

Есия пожала плечами:

— Всякое бывает. Может, заснуть не могла, решила в ванной расслабиться. А может, сердечная недостаточность или еще что. Вскрытие делали? Какая официальная причина смерти?

— Утопление, — буркнула Роза Карловна и перекрестилась. — Тамара Макаровна взрослая женщина, разве она не понимала, что так делать нельзя?!

Беспокойно оглядевшись по сторонам, Герман хотел выбраться из узкого пространства, в котором оказался. Он попытался повернуться и встать, но тут же был остановлен грозным окриком:

— Не надо!

Герман с детства послушанием не отличался, а сейчас моментально подчинился. Смиренно сложил руки и замер, будто мертвый. Голос же, словно обрадовавшись покорности, сразу же монотонно забубнил. Да все о душе, о любви, о смерти. Тихий, размеренный, он укачивал как на волнах.

«Или в колыбели», — подумал Герман и сонно заулыбался. И тут же пригрезился ему дом его детства и мать, склонившаяся над колыбелью. Тонкая, изящная, словно сотканная из света и пены кружев, она глядела на него и улыбалась. Его ангел-хранитель, ушедший на небеса так рано. Но сейчас — он чувствовал это! — она была снова с ним. Провела рукой по его волосам и поцеловала теплыми губами в лоб.

— Мама, — прошептал Герман.

Он протянул руки, чтобы обнять ее, прижаться к родному плечу, но она вдруг растаяла. И остался лишь запах ванили, хвои да морозной утренней свежести.