— Дурак, что ли? Конечно, я одна, — смеялась Клара. — Хотя нет, признаюсь, ты меня подловил. У меня тут вся команда «Гигантов», вместе с запасными… Я подумала, что заслуживаю праздника, пока тебя нет…

Подобные фразы ему тоже не нравились. Киллиан, как и его братья, получил строгое воспитание, и в его лексиконе не было крепких словечек и шуток на тему секса. Подобные слова в устах девушки казались ему неприличными.

Разговор подходил к концу.

— Нет, не ходила… Знаешь, Марк, я не думаю, что это серьезно… Просто устаю на работе.

Это уже было интересно Киллиану.

— Хорошо, ладно, завтра позвоню и запишусь. Но не думаю, что они это серьезно воспримут. Что я скажу? Что мне в последнее время трудно просыпаться? И что?

Пауза. Наконец Клара закончила разговор:

— Спокойной ночи, милый. Люблю тебя…

Киллиан, лежа под кроватью, неслышно прошептал: «Я тебя обожаю, малыш». И через несколько секунд, чмокнув телефонную трубку, Клара нежно попрощалась:

— Я тебя обожаю, малыш.

Наступила тишина. Они были одни. Он и она. Весь мир оставался где-то снаружи, по другую сторону двери, далеко. Киллиан ждал. Свет продолжал гореть. Клара не двигалась.

«Что же ты делаешь сейчас?» — его мучило нетерпение.

Вскоре свет погас. Слышался шорох простыней, Клара поудобнее устраивалась на подушке. Обычно она засыпала примерно за десять минут, и это было ясно по тому, как менялось ее дыхание: оно становилось более глубоким. На всякий случай Киллиан всегда выжидал еще пять минут, а сам в это время готовился: он снова засунул руку в дыру в матрасе и вытащил оттуда маску, вату и небольшой флакон с мутной жидкостью. Посмотрел на часы. Было пятнадцать минут первого.

Стараясь действовать как можно тише, он вылез из-под кровати. Клара крепко спала. Он тихонько поднялся и надел маску. Открыл флакон и пропитал вату жидкостью. Осторожно приблизился к Кларе и приблизил вату к ее лицу на несколько секунд. Девушка сделала вдох, и ее голова чуть запрокинулась. Хлороформ подействовал.

Он тщательно закрыл флакон, убрал вату в карман и только после этого снял маску. Сел на кровать рядом с Кларой и откинул одеяло. Неподвижная, беспомощная, девушка была в полном распоряжении Киллиана.

Он провел подушечками пальцев по ее волосам, по шее, плечам и груди, добрался до живота и бедер.

— Здравствуй, милая, — произнес он с улыбкой, — наконец-то я с тобой.

Спокойно, без спешки, он еще раз опустился под кровать и спрятал в матрасе все, что перед этим достал оттуда. Затянул нитку, которой был зашит разрез, и закрепил ее булавкой. Он любил работать тщательно и чувствовал себя спокойным, когда все нужные инструменты были под рукой. Именно поэтому он и придумал сделать тайник в матрасе, и его не смущало, что каждую ночь разрез приходилось зашивать заново.

С последнего приема пищи прошло больше двенадцати часов; его желудок настойчиво требовал ужина.

Киллиан пошел на кухню. В шкафу не осталось чистой посуды, он открыл посудомоечную машину, достал оттуда грязную тарелку и приборы и помыл их под краном. Только сейчас он заметил, что, как и говорила Клара, раковина засорилась, вода не утекала вниз. Но сейчас он пришел сюда не за этим. Оставив стоячую воду в раковине, он направился в гостиную.

Там, открыв второй ящик комода, он достал альбом с фотографиями и картонную коробку. Положил их на стол, где уже стояла тарелка с ужином. Он ел и работал одновременно.

Он раскрыл альбом на странице, отмеченной маленькой царапиной сбоку, и начал внимательно изучать фотографии.

У Киллиана не получалось объяснить это явление, но он давно заметил, что люди стремятся хранить рядом с собой, как можно ближе, то, что больше всего их пугает. Именно в ближайшем, непосредственном окружении человека он мог найти ключи к тому, чтобы разрушить его счастье. «Чего ты боишься, Клара?»

Он всматривался в лица на фотографиях, будто пытаясь запомнить каждую деталь: маленькая Клара, Клара-подросток, Клара с семьей, с подружками.

На одной из фотографий девушка была заснята вместе с институтскими приятельницами. На обратной стороне были перечислены имена ее однокурсниц. Киллиан достал это фото из альбома и отложил в сторону.

Дожевав свой ужин, он пометил ногтем очередную страницу и закрыл альбом.

Настала очередь картонной коробки, где хранились письма и открытки. Эту работу он тоже начал в один из предыдущих дней и, чтобы продолжить поиски, достал из середины письмо, конверт которого был слегка согнут посредине.

Это было письмо, адресованное Кларе и отправленное в 1986 году. Почерк, очень аккуратный, мог принадлежать пожилому человеку. Он начал читать: «Дорогая Клара, мне было очень приятно получить от тебя письмо. Ты прекрасно пишешь, интересно и…» Киллиану стало неинтересно. Он перешел к последнему абзацу: «Мы с дедушкой очень ждем тебя, приезжай скорее. Мы соскучились. Бабушка. 17 марта 1986 г.».

Киллиан убрал письмо в конверт и достал следующее, написанное детским почерком. Это было письмо Клары, адресованное бабушке. Сначала он удивился, но потом подумал, что Клара могла забрать свои письма. «Дорогая бабушка, я тебе сочинила стихи». Маленькая Клара писала несколько неуклюже, крупными буквами, а слова, вместо того чтобы выстраиваться по линейке, будто качались на волнах. Он снова перешел к последним словам: «…верблюды в пустыне, а лягушки в болотце. Целую! Золотая рыбка Клара». Ничего интересного.

Он повторил операцию еще с тремя письмами — и наконец обнаружил нечто особенное. Письмо было вроде от бабушки, с тем же адресом, но написанное совсем другим почерком, не таким аккуратным и понятным. «Дорогая Клара. Как ты можешь догадаться, я пишу это письмо не сама. Я попросила твою тетю помочь мне. Не хочу, чтобы тебе было грустно». Слова, связанные с печалью. Это могло оказаться интересным, и Киллиан внимательно прочитал все письмо, в этот раз ничего не пропуская. «Твоя бабушка уходит. Но не расстраивайся, все хорошо. Я ухожу спокойной и счастливой, потому что у меня есть такая чудесная внучка. Твоя доброта и забота очень помогали мне в жизни. Спасибо за то, что ты любила меня! Я хорошо тебя знаю, и понимаю, что сейчас ты бы хотела быть здесь, рядом со мной. Но не переживай, я всегда чувствую, что ты рядом. Я знаю, что всегда буду жить в твоих воспоминаниях. Я очень тебя люблю, моя золотая рыбка. Твоя бабушка».

Киллиан поднял глаза с ощущением, что наконец что-то нашел, хотя пока не мог точно оценить ценность этой находки.

Он снова открыл альбом с фотографиями и нашел портрет юной Клары рядом со старушкой, которая сидела на кресле-каталке.

— Привет, бабуля, — улыбнулся он.

На часах было уже полвторого ночи. Киллиан убрал альбом и коробку на место, вытер со стола крошки, унес тарелку и приборы на кухню и положил их в посудомоечную машину, на то же самое место.

Он взял свой несессер и направился в ванную. Зубная щетка Клары была еще влажной, она пользовалась ей всего пару часов назад. Он выдавил на нее немного пасты из своего тюбика и энергично почистил зубы, одновременно изучая баночки и флаконы. У этой девушки была слабость к косметике. На полочках стояли три разных крема для лица, крем для рук, для ног. Для подтяжки кожи. Для похудения. «Такая молоденькая, и уже целлюлит?» — Киллиан улыбнулся. Он всегда радовался, когда обнаруживал очередные слабости своей жертвы. Это давало ему чувство превосходства.