В лаборатории донна Сильвия имитировала бурную деятельность. Почему имитировала? Да потому что даже мне с моим невеликим опытом алхимии было понятно, что то, что она сейчас готовит, можно будет только вылить.

— Только сырье переводит, — недовольно подтвердил мои мысли Шарик. — Вот этот компонент вообще не из дешевых.

— Донна, к вам дон Контрерас.

Она обернулась, притворившись что только сейчас услышала, что мы вошли, и я сделал вид, что кланяюсь.

— Вы не забыли про свое обещание, дон Алехандро.

Она радостно взмахнула руками, и недоготовленное зелье полетело на пол. Служанка огорченно охнула — убирала наверняка она, а не хозяйка.

— Разве я могу забыть про вас, донна Сильвия? — Я огляделся. — У вас прекрасная лаборатория.

— Вы мне льстите, — ответила она с таким видом, как будто я отозвался о ее внешности. — Милочка, можешь идти.

Последнее относилось к горничной, которая уже нацеливалась тряпкой на алхимическую неприятность. Приказ хозяйки она выполнила с радостью, справедливо решив, что пятно на полу может высохнуть само к тому времени, когда ее сюда опять допустят. Донна Сильвия замкнула за ней дверь на ключ, пояснив мне:

— Чтобы нам не мешали. Бегают каждые пять минут по ерунде, а у меня несчастные случаи происходят. — Она указала на разбитую склянку в луже. — Ваш питомец. Он не может посидеть где-нибудь у входа? А то я опасаюсь, что он может что-то испортить.

— Мог бы меня и дома оставить, как я предлагал, — сказал Шарик. — Все, что происходит между ками и камией, не терпит свидетелей. Ну, ты меня понял?

Он перебрался на рогатую вешалку при входе, на которой болтались несколько рабочих передников. Донна же продолжила экскурсию по помещению, с придыханием сообщая, где у нее что расположено.

— А тут у меня зона отдыха.

Она распахнула дверь и показала комнату, большую часть которой занимала кровать.

— Не всегда после алхимии удается добраться до супружеской постели? — предположил я.

— Увы. — Она нахмурилась. — Грегорио в последнее время злоупотребляет горячительными напитками, а спальня у нас общая. Иногда приходится ночевать здесь всю неделю.

— Быть того не может. При такой обворожительной жене — и напиваться?

— У него очень нервная работа.

— Конечно — с готовностью подтвердил я, придвигаясь к Сильвии и тесня ее к кровати. Не зря же она меня сюда привела? Так зачем терять драгоценное время? Чары на мне не вечные. — Продавать государственные секреты враждебному государству всегда очень нервно.

— Что вы такое говорите, дон Алехандро, — она картинно расширила глаза. — Грегорио никогда не продавал секретов Мибии.

— Неужели просто так отдает из любви к шпионажу? — удивился я. — Тогда ваш супруг, донна Сильвия, еще с большими странностями, чем мне показалось изначально. Как вас вообще угораздило за него выйти?

— Ах, не спрашивайте, дон Алехандро, — она неестественно всхлипнула, глядя на меня неприятным оценивающе-липким взглядом. — Мне он казался настоящим мужчиной, защитой от всех невзгод. А что вышло?

Она опять всхлипнула, я потянулся ее утешить. Целовалась донна умело, разом забыв про все невзгоды, а я шарил по ее спине и никак не мог нашарить там ни единой застежки. Черт побери эти древние фасоны! Как снимается эта тряпка? Донна мои затруднения поняла, отстранилась и неловко дернула рукой, от чего ее платье волшебным образом оказалось на полу. Под платьем ничего не обнаружилось — донна явно готовилась к свиданию. Вторая рука тем временем сбрасывала к платью покрывало. Вообще, донна проявила сноровку, которая вырабатывается много кратными повторениями, потому что через несколько мгновений она уже оказалась на кровати.

— Иди же ко мне, мой герой! — томно выдохнули ее покрасневшие от поцелуев губы.

Она лежала, призывно раскинув ноги в стороны, и настолько была похожа на курицу перед разделкой, что я чуть не заржал. Курицу худую и плохо общипанную — об эпиляции эта дама даже не подозревала. Я испугался, что не смогу ответить на ее порыв, потому что в платье она выглядела куда привлекательней, чем без него. Но организм сказал: «Хочу» и доказал это действием, и дальше я уже перестал думать о несовершенстве данного женского тела.

Глава 5

В постели донна оказалась неожиданно скучной. Все ее жаркие взгляды, прикосновения ненароком и зовущие к поцелуям губы при проверке оказались полным пшиком. Признавала она только одну позу — миссионерскую, никаких отклонений от сложившегося канона не допускала, а на предложение попробовать что-то новое округлила в ужасе глаза и неожиданно заявила:

— Это неугодно Всевышнему.

— То есть то, чем мы сейчас занимаемся, — угодно? — опешил я. — А небольшие изменения в этом занятии вызовут его гнев?

— Ах, Алехандро, как вы не понимаете… — Она водила пальчиком по моей груди. Эмоций это вызывало ноль. И я невольно задумался, а не следствие ли это чар Оливареса. Ну не может же такого быть, чтобы женщина рядом вызывала так мало положительных чувств? — Всевышний на то, чем мы с вами занимались в постели, смотрит снисходительно, оно не вредит ни браку, ни нравственности. Более того, оно позволяет посмотреть на супруга с другой стороны, простить ему мелкие слабости и сделать более желанным. Чувство вины оживляет супружескую любовь.

Говорила она вдохновенно, но никакой вины в отношении «милого Грегорио» не испытывала. «Хороший левак укрепляет брак». Самое смешное, что примерно это мне Сильвия и втолковывала, убеждая, что все остальные позы предназначены только для мужа. Мол, Всевышний так заповедал, а остальное — разврат и извращения, чего церковь не одобряет.

— А разврату предаются только женщины легкого поведения, — закончила она, глядя на меня с видом «Ну что, наконец-то понял?»

— А мы с вами сейчас чем занимались только что?

— Мы? Радовали друг друга телесно. Это Всевышнему угодно.

И тут я понял, что окончательно запутался. Почему порядочную женщину от непорядочной отвечает только поза, в которой она дает мужчинам? Странные у моей партнерши представления о порядочности, но возможно, они — норма для этого мира. Раньше я не особо интересовался. И сейчас желания просвещаться у данной особы не было. Было одно лишь глубокое разочарование из-за бездарно потраченного времени, которое не хотелось тратить еще больше.

Донна выглядела достаточно телесно обрадованной, чтобы я мог убраться из этого гостеприимного дома до появления в лаборатории алькальда, взгляды которого на порядочность могут отличаться от взглядов его супруги. Не зря же что Оливарес, что Хосефа не считали данную особу образцом добродетели.

— Благодарю вас, Сильвия, и за телесную радость, и за познавательную лекцию, — кисло сказал я и принялся одеваться.

«Всегда к вашим услугам»