Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну насчет страшного я бы поспорил. — весело возразил Роман. — А вот насчет крючка ты права. Нету. Но неужто ты бросишь Марту без дружеской поддержки?
— Я ей из зала буду хлопать. Громче всех. Могу даже свистнуть пару раз. — я встала. — В общем, я в коридор, а вы договаривайтесь.
Роман успел буквально на ходу сунуть мне в руки отпечатанные листы.
— Ну ты хоть прочитай для начала. Отказаться всегда успеешь. Твоя роль выделена красным.
Махнула рукой и пошла к ступенькам, ведущим со сцены в репетиционную комнату. За окном начинало потихоньку смеркаться. Ну надо же не заметила, как и вечер наступил. Сегодня пар было больше чем обычно и время пролетело незаметно. Свет зажигать не стала. Я люблю полумрак. В нем все кажется необычным и немного волшебным. Это ночь играет яркими красками, она может сделать все в один миг зловещим либо взорваться фейерверком веселья. Сумерки они не такие. Они мягкие, как шаги Ванды. Чуть смазывают все вокруг, делая очертания предметов более мягкими и плавными. Они расслабляют. Хочется сесть прикрыть глаза и слушать тишину — подругу сумерек. В ней такая палитра оттенков, что ее можно слушать бесконечно. И не думать ни о чем, что осталось за дверью. Есть только я и она.
Скрипнула дверь, осветив тусклым светом из коридора, высокую мужскую фигуру. До боли знакомый поворот головы, я несколько лениво подумала о том, что кажется меня еще преследуют галлюцинации. Странно, я думала, что избавилась от них, рассмотрев того владельца пиджака. Ан нет… он все еще тревожит меня.
И тут моих ноздрей коснулся запах парфюма незнакомца легкий древесный с небольшой острой ноткой и дремота слетела испуганной птицей. Внутренний голос взвыл от нахлынувших воспоминаний. Глаза, привыкшие к темноте еще не разглядели в темной фигуре знакомых черт, но внутри просто бухнуло одно короткое слово.
ОН!
Парень повернулся к стене в поисках выключателя, но я оказалась там быстрее. Я так быстро протянула к нему ладонь что он не успел убрать свою руку и знакомые пальцы (теперь я была в этом уверена!) легли поверх моих и раздался щелчок. Помещение ярко осветилось.
Яркий свет больно резанул по глазам и хотя они тут же подернулись влагой я не стала морщиться, а пристально смотрела на парня, стоящего напротив.
Смуглая кожа, черные, как смоль волосы и восточный разрез глаз цвета обсидиана. И бесстрастное выражение лица. Он редко показывал свои чувства на людях, у азиатов это не принято. А он пусть и лишь наполовину, но их крови, подарившей экзотическую для нашей местности внешность.
Ошибки быть не могло, но в последней надежде на то, что все сейчас развеется и я проснусь, я посмотрела на руку, лежавшую поверх моей, и дернулась в сторону, освобождая свою ладонь. На мужском запястье тускло поблескивал черный браслет.
Обсидиан.
Ким Джин Хо.
Я не проснулась.
Я всегда была уверена, что не умею любить. Возможно у меня даже не сердца, которое кто-то может украсть. Тогда почему так сводит в груди? Как будто на месте пустоты когда-то что-то было. Просто я забыла об этом. И сейчас вот это странное тянущее ощущение похожее на боль должно мне напомнить об этом.
Белые листы с тихим шорохом падали на пол, а мы смотрели на них. один, второй, третий…
Я первая нарушила молчание. Хотелось разбить, сковавший нас незримый купол, который оставил нас наедине, отгороженных ото всего мира. А может просто надеялась, что мне никто не ответит? Что я просто сошла с ума и разговариваю сама с собой.
— 안녕하세요. 오랜만에, 김진호. (Здравствуй. Давно не виделись, Ким Джин Хо.)
Он молчал. Я почти с облегчением подумала, что все-таки я сошла с ума и мне все чудится, когда твердо очерченные губы шевельнулись:
— 너 도망 갈거야?… Ma Ri. (Убегать будешь?… Ма Ри)
Это было сказано безразличным тоном, больно резанувшим по сердцу. Джин Хо не собирался облегчать мне жизнь и делать вид, что мы случайные знакомые. Он как никто знал меня. Знал, что сейчас мне хочется больше всего на свете вылететь отсюда и забиться в самый дальний угол универа и не показываться дня три. А желательно неделю.
Сзади скрипнула дверь.
— О, Дин, ты все-таки пришел. Вы меня радуете, ребятки, то и одного не затащить, а то сразу трое в моем распоряжении.
Роман разбил тишину, но неловкость осталась. или ее не замечал никто кроме нас с Джин Хо. Хотя ему было все равно. Из-за плеча режиссера выглядывала любопытная мордочка подруги.
— Мария познакомься. Это Ким Джин Хо — мой приятель, тут мы зовем его Дином потому, что не все могут его запомнить.
— Машка может, она даже немного знает корейский!
Марта-Марта… ну во кто тебя за язык тянул?! Я понимаю, что ты гордишься мной, как заботливая мамочка, но сейчас-то зачем?
— Да? — Роман повернулся ко мне. — Оказывается у тебя столько талантов Мария, а ты молчишь. Дин, она знает твой язык.
А еще я последний человек, с которым он станет разговаривать. И ты, Ромочка, говоришь об этом тому, кто сам меня учил.
На лице ДжинХо не дрогнул ни один мускул он лишь подарил мне вежливый взгляд. Как ребенку в три годика, который хорошо стишок рассказал. Ледяная корка внутри становилась все толще. Еще чуть-чуть и доберется до горла.
— Я все еще надеюсь уговорить Марию стать нашей сиреной. Ну той, что заманивает путников и сбрасывает в пропасть. Я думаю она просто шикарно подойдет на эту роль.
Темные глаза коротко глянули на меня.
— Да. Ты прав. Ей подойдет.
Пять коротких слов. Но они упали, как камни, разбивая мое хрупкое спокойствие.
Дзынь
Дзынь.
Дзы-ы-ы-ынь!!!
Звон нарастал, взрываясь внутри головы. Я больше не хочу это слушать.
И я больше не хочу собирать себя по осколкам. Я не для того наращивала себе толстую шкурку, чтобы ее пробили первым же броском.
Трижды фиг вам!!!
Я хочу быть Машей Соколовой, которая с недоумением смотрит на Леську, которая ревет в сотый раз из-за того, что Макс не заметил ее новую прическу. Для которой День Святого Валентина — это всего лишь непонятная цифра в календаре. Машей-местным чудовищем, которая вызывает священный ужас у всех местных красавиц и крапивницу у замстаросты. Машей, у которой все всегда хорошо. И спокойно.
Потому, что не существует человека рядом, способного взорвать спокойное течение времени