Нина… Нина красиво просочилась на пляж, изящно обходя коврики с загорающим курортниками, вызывая завистливые вздохи молодых девчонок, необремененных мужьями и детьми. Такого халатика, которые украшал шикарное тело невестки Кузьмича, не было ни у кого на пляже. Я даже заподозрил, что этот кусок ткани, по недоразумению выглядящий как платье, подсмотрен в какой-нибудь Бурде и сшит на заказ.

Интерес к Нине я потерял, едва она расположилась на ярком широком полотенце, которое тоже вызвало всплеск внимания к её персоне. Явно хорошего качества и явно не заграничного производства.

Кто же ты, Нина Пруткова? Или лучше спросить: кто же Вы такой, товарищ сотрудник комитета государственной безопасности Прутков Сидор Кузьмич? Раз ваша невестка может позволит себе щеголять в непривычных советским гражданам нарядах?

Черт! В голове всплыло приглашение в гости на среду. Это что же получается, я проср… прошляпил встречу, а Нина мне ничего не предъявила, когда мы случайно встретились в военном городке? С женщинам так не бывает. Особенно с такими, как Нина. Либо она сама забыла о парнишке, с которым провела вечер, либо настолько в тот момент растерялась, что не вспомнила, а потом уже было не с руки.

Стоп, Лесаков! Перед глазами, как в телевизоре на перемотке мимо Бороды и Василькова проплыла Пруткова. Я трижды прокрутил в голове это воспоминание, прежде чем до меня дошло: та не случившаяся драка была подставой! Вот чтоб меня на пенсию списали раньше времени, подстава в чистом виде!

Точнее, ловля шмеля на живца. Живец — это Нина, а тот полудурочный шмель, офонаревший от юношеских гормонов, взыгравших в молодом теле при виде красивой взрослой женщины, это я собственной персоной. И неважно, что в голове студента сидит старый морской черт. Он тоже падок на золотых рыбок, особенно на тех, которые сами плывут к нему в руки.

М-да, Леха развели тебя, как пионера, не зря ты про медовую ловушку подумал. Вот она во всей красе! Но зачем? И кому это было нужно? Кузьмичу или… Нине? Я опешил от такой внезапной мысли: что если за всем стоит не Сидор Кузьмич, а его невестка?

Да ну нафиг! Не может такого быть! Я решительно отмахнулся от глупых мыслей, спустился с милицейского крыльца и потопал в сторону вышки. Женька, поди, уже заждался и проголодался.

Елы-палы, а пирожков-то нет! Я оглянулся: пирожковый лоток так и торчал без хозяйки, украшенный картонной запиской. До столовки идти далеко, да и в это время там очередь из желающих пообедать тремя блюдами, десертом и компотом. Значит, обойдемся без пирогов. Моей голове есть, что переваривать, а напарник, если захочет, пусть топает в столовую, я подежурю один.

До спасательной вышки я добрался почти бегом, взбудораженный внезапностью собственных мыслей. Жека поворчал, но радостно согласился на мое предложение пойти пообедать. Сдал мне бинокль и рупор, и шустрым дельфинчиком скатился с лестницы.

По дороге неунывающий ловелас перекинулся шутками с парой девчонок, едва не свалился на загорающую даму бальзаковского возраста. Дама явно была не против, но шустрый Женька задал такого стрекоча, что даже пятки перестали сверкать, слившись в одно размытое пятно.

Счастливо избежав опасности быть ангажированным на беседу с девушкой не первой молодости, Жека едва не растянулся во весь свой немаленький рост на серой плитке, заглядевшись на очередную красотку. Наконец, с трудом удержавшись на кромке бордюра, сохранив в целости и сохранности шею, руки и ноги, выбрался на тротуар и, весело насвистывая, зашагал в сторону знаменитого кафе «Ветерок».

Это злачное место, известное многим поколениям местных жителей, располагалось в самом начале косы, по левую сторону от «Патриота», если смотреть со стороны рыбного завода. В моем столетие кафешка обрела итальянсоке название и новых хозяев. Точнее, хозяйку, известную на весь Энск девушку-ресторатора, отличного администратора и прекрасного человека с неудержимой фантазией в сфере питания.

На моей памяти, «Ветерок» стал третьим питейным заведением в городе, которое Марьяна, с присущей только ей энергией, энтузиазмом и профессионализмом, превратила в прекрасное место отдыха, в котором не стыдно отметить любое торжество, устроить романтический ужин и просто отдохнуть, потягивая терпкое южное вино, любуясь видом на закат.

Я проводил напарника-торопыгу взглядом, улыбнулся, вспомнив, как мы отрывались по молодости в кабаке на берегу, и хотел вернуться к службе, когда заметил знакомую фигуру. «Да ладно, что, опять?» — мелькнула шальная мысль, и я сорвался с вышки навстречу очередной проблеме.

Глава 5

— Ты что здесь делаешь? Снова-здорова? — зашипел я, хватая за плечо младшего Рыжова.

— Пусти! — дернулся пацан, но я, радостно скалясь окружающим, крепко перехватил мальчишку за локоть и потащил за собой. — Федор где?

— Да пусти ты меня, гад! — зашипел Ванька. — Ща как закричу! — зыркнул на меня юный шантажист, набирая побольше воздуха.

— Я те щаз так закричу! Ремнем по заднице! Брат где, спрашиваю? Вы опять на промысел вышли? Мало вас жизнь потрепала, в тюрьму захотели?

— Он и так в тюрьме… — вдруг всхлипнул пацаненок, и сжал клаки, пытаясь сдержать слезы.

— Кто? — растерялся я.

— Ф-федор! — судорожно выдохнул Ваня и часто-часто задышал, чтобы не зареветь.

— Да за что же? — я ни черта не понимал: с Сидором Кузьмичом мы вроде же договорились за Рыжовых, он обещал помочь. Обманул или что-то другое случилось?

— Это все он, доктор! — мальчишка не сдержался и все-таки зарыдал. Ну как зарыдал. Из широко распахнутых карих глаз сами собой по щекам потекли слезы. Сам же Рыжов младший по-пацански грозно сопел носом, стиснув зубы и сжав кулаки до белых костяшек.

— Так, хорош, разберемся. Дуй наверх, там поговорим, — мы подошли к вышке, я выпустил мальца из захвата, кивая на лестницу.

— Чё я там забыл? Сами разберемся, — еще сильнее засопел Ванька. — Это ты во всем виноват! — вдруг выкрикнул он, отступая на шаг.

Точнее, он попытался от меня отодвинуться, чтобы дать деру.

— Стоять-бояться, упасть-отжаться! — рявкнул я, по-прежнему улыбаясь, чтобы граждане отдыхающие случайно не встряли в нашу интересную беседу. — А, ну, бегом на вышку! Иначе… — угрожающе процедил я и нахмурил брови.

— А то что? Ментам сдашь? Как брата? Да пошли вы все! — и такой душераздирающий всхлип вырвался из глубины детской души, что пробегающая мимо маленькая девчушка в панамке остановилась и протянула Ваньке ладошку, в которой лежала карамелька.

— Майчик, не плясь, — малышка склонила голову на бок. — Кушай кафетку!

— Отстань! — Рыжов дернул плечом. — Не надо мне ничего.

— Остань, остань! — засмеялась девчонка. — Няда, няда! — девочка подошла ближе и подсунула перепачканную песком ладошку прямо под нос мальчишке.

— Спасибо, — после секундного