Многие молодые армяне находятся в духовном поиске. Раньше здесь, в Ахалкалаки, в Армянской Церкви не было такого священника, который бы соответствовал требованиям современного общества. Сейчас у них служит хороший священник, очень интересный и деятельный человек, благодаря ему люди потянулись и к ним в церковь. Но у них, по-моему, ощущается дефицит сакральности духовной жизни, духовного опыта, а ищущие люди это остро чувствуют, их не насыщает религиозная жизнь, основанная на повседневности. Другие армянские священники, с которыми я общался, говорят о разрыве духовной традиции, о проблеме полного приостановления служения, которое произошло у них в советский период.

В нашей Церкви всегда оставались нити, а если корень остается, то из корня и лоза восстанавливается. Несмотря на существование монахов, Армянская Церковь по сей день не может возобновить монастырскую жизнь по общежительному уставу. И мне кажется, кроме основных догматических нарушений, причина многих проблем еще и в этом – без монашества Церковь перестает существовать. Монахи – носители традиций духовной жизни и в то же время – свидетели того, что в Церкви есть люди, готовые себя без остатка посвятить Христу.

В августе 2008 года, когда разразилась российско-грузинская война из-за Цхинвальского региона, я подъезжал на своей машине к армейской российской колонне, разговаривал с военными, записывал на видеокамеру, как эти солдаты, большинство которых были с Северного Кавказа – чеченцы, ингуши, дагестанцы, – оправдывали свои действия. Позже я сделал видеозарисовку «Четыре времени 2008 года». За мое относительно спокойное состояние некоторые соотечественники даже упрекали меня в недостаточно развитом чувстве вражды к противнику. Конечно, это понятно: ведь российские танки стояли в двадцати километрах от нашей столицы с направленными в ее сторону пушками, а самолеты бомбили Тбилиси.

Невольно вспомнились события 9 апреля 1989 года, когда советские войска жестко подавили митинг в Тбилиси у Дома правительства Грузинской ССР. Двадцать человек погибло, сотни получили травмы. Многие пострадали из-за химического газа, который там был использован. Но на другой день, когда мы смотрели на русских солдат, оцепивших территорию, мы ощущали ненависть к самому режиму, а не к конкретным солдатам. Казалось, что они такие же жертвы режима: чтобы военный не подчинился неправильному приказу – для этого нужно быть героем…

Сейчас, на фоне происходящих событий на Украине, все видится по-другому. Несмотря на все политические перипетии, которые порой совсем непонятны, и несмотря на то, что трудно определить, какая сторона за что несет ответственность, очень переживаю из-за того, что сейчас происходит в России и на Украине. Сегодняшний военный ужас очень напоминает военный конфликт в Абхазии в начале 1990-х, в котором я как священник принимал самое непосредственное участие. Тогда во мне глубоко запечатлелись такие понятия, как «братоубийственная война», «беженцы», различие между «обычным снарядом» и снарядами типа «Град», которыми в моем присутствии бомбили мирное население города Сухуми. Эти личные переживания помогают понимать суть происходящего с православным народом, глубоко сочувствовать и пробуждают желание поучаствовать всячески: в первую очередь молиться, а также внести какой-нибудь вклад в умиротворение и утешение страждущих, по мере моих скромных возможностей.

Лела Чинчараули,

директор общеобразовательной школы г. Ахалкалаки

Перед сном мы, гости митрополита Николая, молились вместе с хозяевами в уютной часовенке перед образом Владимирской Богородицы. Стены украшены цитатами из Писания-владыка увлекается грузинской каллиграфией. Мне досталась комната по соседству с часовней. Уже в четыре утра за стеной звучало правило; я проснулся то ли от пронизывающе свежего воздуха, то ли от тихой монотонной молитвы Лелы, помощницы митрополита. Вставать не хотелось, спать тем более. Один из редких, счастливых моментов, когда сознание чувствует настоящее, ощущает соприкосновение с вечностью.

Наверно, дьякониссы древности были похожи на Лелу. Она не только «печется о столах» (что, свидетельствую, получается у нее превосходно-за трапезой каждый раз было не менее шести-семи простых, но невероятно вкусных блюд, и это в пост!). Лела-строитель и директор новой школы. Но и это, конечно, далеко не главное, что могло бы ее характеризовать. Представьте сочетание интеллигентности, какого-то древнего, отнюдь не этикетного, достоинства и христианского смирения. Представить сложно, но увидеть можно – в Леле.

К нашему отъезду Ахалкалаки накинул на газоны, сады и крыши легкую белую шаль. Утром снег выпал, а днем уже растаял. Что-то завораживающее, символичное проявилось в винограде, припорошенном снегом; когда снег таял, превращаясь в капли воды на ягодах, казалось-это холод отступает перед силой, источаемой лозой. Вспомнились слова Христа: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:1–5).

Я родилась четвертым ребенком в семье. Фамилия моя Чинчараули; трудно произнести, правда? Это хевсурская фамилия. В горах, за хребтом Кавказа, вблизи от Аргунского ущелья, всего в трех километрах от границы с Чечней, родились все мои предки по отцовской линии, и сам отец тоже родился там.

На границах культур и стран, в горных районах люди сами создают международную политику, одна и другая сторона находят общие правила, чтобы ладить друг с другом. Добраться в горные районы непросто и летом, ну а зимой и подавно, поэтому правительство, по большому счету, редко доходило до хевсуров, которые живут за Кавказским хребтом и очень свободолюбивые. На границе с Хевсуретией проживает много кистинцев – это этническая группа чеченцев. Отец мой говорил, что раньше они были христианами, отсюда и название «кисты» – «христиане». Сейчас, конечно, все они мусульмане, сунниты.

Хевсуры и кистинцы жили более или менее дружно, переживали общее горе и общие радости. Конечно, время от времени возникали конфликты, и тогда вступали в действие те самые горные дипломатические правила. Если происходила серьезная драка, старейшины с двух сторон определяли виновных, после чего пострадавшей стороне возмещали ущерб. Каким образом? Раны измерялись зернами, можно было откупаться скотиной: длина каждого зерна равнялась стоимости коровы, а ширина – овцы. Помню, в 1995 году было последнее большое разбирательство с привлечением старейшин, даже французы приезжали, снимали кино. Случалось, что чеченцы крали скот, грабили и убивали хевсуров, мирно урегулировать конфликт не удавалось, и тогда вступали в действие законы мести – кровь за кровь. На моей памяти, лет тридцать назад, в тюрьму посадили совсем молодого парня, он убил человека по закону кровной мести.

Истории о доблести и мести из поколения в поколение передавались в своеобразной поэтической форме – такой вот фольклор, вырабатывающий воинский дух в мужчинах. Рассказывали случай, как летом, когда много полевой работы и в домах остаются одни дети и старики, в наше село зашли кистинцы. В одном доме они убили всех, лишь один двенадцатилетний мальчик успел укрыться в подвале, там было ружье, и он снизу стал стрелять по чеченцам. На звук выстрелов быстро сбежались мужчины, перебили кистинцев, но и мальчика застали тяжело раненным и умирающим.